Телеграмма – Молния № 007
Все – таки, французский юмор – это что – то невероятное.
Сегодня прощально буду издеваться именно в такой эстетике.
6 июня Европа отмечала 80 летие открытия Второго Фронта – высадку в Нормандии, 6 июня 1944 года.
Намечались грандиозные торжества. А событие, на самом деле, громоздкое и катастрофически важное.
Даже Германию пригласили. А Россию не пригласили.
Мотивировка официального Парижа было шедевральной:
“Россия не будет приглашена на торжества по поводу 80 летия открытия Второго Фронта, в виду отсутствия базовых предпосылок”.
Это просто гениально!
Можно трактовать следующим образом:
А Россия каким боком имеет отношение ко Второй Мировой войне, чтоб ее пригласили на такое важное событие?
По большому счету, это и имелось в виду.
У нас в конторе, благодаря вашему отношению, в контексте месячных Баграта – Онаниста – аналогичная ситуация.
У меня тоже нет базовых предпосылок.
Назовите хотя бы одну базовую предпосылку, на которую я должен базироваться ради читателя или зрителя?
Нет ни одной предпосылки. Вернее, была, но уже нет.
Поэтому, считаю нужным сегодня подвести все неутешительные итоги. Неутешительные для вас, а для меня эти итоги очень даже утешительные.
С чистой совестью можно констатировать, что большинства из вас так и не представили свое будущее без мраморного фаллоса старика Кабаева и заросшей пиZды Машеньки Захаровой.
Какие бы сказки вы не рассказывали, мол, как вы терпеть не можете Путина, какие вы сторонники евроинтеграции Армении – все это оказалось маскарадом, который раскрыл и обнулил Баграт – Онанист.
Сегодня наступил самый настоящий момент истины.
Простое обоснование.
Я потерял 50% аудитории только потому, за пару недель до российского вторжения в Украину принял приглашение и поехал в Киев.
Разве это не обоснование?
Понимаете, Ереван не может быть другим – и это вам скажет любой квалифицированный архитектор.
Единственная столица из всех бывших союзных республик, где нет Старого Города.
Когда вы обманываете туристов, вешая лапшу им лапшу на уши, типа Ереван древнее, чем Рим – то, сами себе ставите в глупое положение, после чего, вас начинают принимать за шарлатанов. Потому что, когда вы говорите, что Ереван древнее, чем Рим, любой турист психологически настраивает себя на то, что приезжая в Ереван непременно увидит что – то наподобие греческого Акрополя или римского Колизея.
А кроме одного несчастного камня Эребуни, коего под заборами Рима и Афин пачками валяются – показывать нечего.
Ламаджо – Ташир Пицца – Шаурма и надувные сиськи Занзибара, с одинаковыми губами, ремонтированными носами и челками.
Отсюда вопрос:
любите ныть под каждым забором, что первым приняли христианство.
Можете показать в Ереване хотя бы одно сооружение, строение, монумент, памятник, мемориал, который бы символизировал принятие христианства как государственной религии?
На первый взгляд обывателю кажется, что это не влияет на городской быт, городскую культуру. Но очень даже влияет.
Об этом я говорил со знаменитым польским кинорежиссером Кшиштофом Занусси, который сказал, что не считая тех строений, где Александр Таманян в своих предлагаемых обстоятельствах, сохранил национальные черты, Ереван – типовой, советский город, построенный для пролетариата.
А пролетариат, как известно – сила разрушающая, а не созидающая. Отсюда и такая ненависть к деятелям культуры, начиная от Александра Таманяна, который для вас на пустом месте город построил, а вы его похоронили в дырявых башмаках и кончая Параджановым, который как бомж болтался голодным под заборами Еревана и ждал, что кто – нибудь его пригласить в какую – то забегаловку, чтобы покормить.
Это сейчас вы открыли музей, про него уже сняли 750 фильмов и один паршивее другого – и снимите еще 750.
А причина – совковое мышление: никто не должен выделяться.
А Параджанов слишком выделялся.
Знаете, как умерла моя тетя – народная артистка Армянской ССР Аракся Гюльзадян?
Несмотря на свой такой эксцентрический, боевой образ, на самом деле, она была очень наивной и легко ранимой, и все очень глубоко воспринимала. Конечно, у меня ее генетика, но в этом плане мы очень разные. Имею в виду, кто мне не то слово скажет – двадцать ответов получит и якорь в жопу.
Она была не такой.
И вот, как то раз на улице случайно встречается с некой жирной свиней по имени Эмма Цатурян, которая типа была большой начальницей в музыкальной сфере, и которая говорит Араксе: “Пора тебе сойти со сцены! Ты уже надоела всем! Народ от тебя устал!”
Аракся три дня в себя не приходила. Умерла на кухне, с черпаком в руке. Обед готовила. 4 октября 1980 года.
Конечно, Аракся была обласкана званиями. наградами, двери кабинетов секретарей ЦК ногой открывала, но выше всего она ценила народную любовь – и это было ее самым больным местом, когда от зависти ставил под сомнение народную любовь к ней.
Я был очень маленьким, мне было где – то 9 лет, когда у меня обнаружили предрасположенность к высокому искусству, и Аракся тогда мне сказала: “Если ты идешь в искусство – то, обязан быть лучшим, как я. Но будешь лучшим – тебя обольют ядом, будешь средним – начнут презирать, а потом растопчут под ногами! А я не хочу, чтоб ты страдал”.
Поэтому, мой Мастер – Черных, царство небесное, Валентин Константинович – автор сценария фильма “Москва слезам не верит” (Премия Оскар за лучший иностранный фильм) повторял:
“Я твой талант не испорчу образованием. Образование – это для серых посредственностей. Ремеслу я тебя научу и за полгода. А так, писателем, сценаристом, режиссером ты стал на похоронах своей Звездочки и на панихидах своих Бабо”.
Редактор Наталья редактировала все мои девять книг и будет редактировать ближайшие три книги.
А до знакомства с ней мне порекомендовали какую – то ереванскую тетку вальяжную и жеманную.
По факту, я заказчик, я заказал ей работу и должен заплатить ей за оказанную услугу. Правильно?
Я ей позвонил ровно десять раз она ровно десять раз попросила мне представиться и напомнить – по какому поводу я звоню?
Ровно десять раз.
То есть, тетя решила нажать на меня ереванскую педаль, копированную у московской педали.
Это я из Гюмри позвонил, и тетя подумала, что я – провинциал из района. Пришлось тетку послать на х*й в лучших традициях гюмрийского диалекта, что у меня получается блестяще.
Но у меня есть намного более экзотический случай, ненормально красиво описанный в Новой Трилогии.
Вообще – то, я не выношу когда в Ереване потомки персов и большевиков царский Александраполь пренебрежительно называют районом. Можно сказать, что это меня бесит.
И вот я собирался в Париж, где у меня было запланировано несколько оперативных встреч, в рамках следственных мероприятий. И вот я в одном ведомстве, где в приемной одна Мадам Фу Фу в бриллиантах Гюмри назвала районом.
То есть, она какого – то ждала, ей сказали, что данный человек поехал в Гюмри, в связи с чем она заметно понервничала и спросила: “Когда же он вернется из района?”
Для моего счастья этого было достаточно.
Говорю:
- Ну, что вы Мадам, стоило ли так пачкаться? Гюмри – это не район, а город, где такая свинья как вы научились отличать столовую салфетку от туалетной бумаги! А район – это то, что у вас между ног, куда КАМАЗ заедет с поднятым кузовом и открытыми дверьми!
У Мадам бриллианты зазвенели в ушах, и она начала так заикаться, что я грешным делом подумал, что у нее сейчас приступ эпилепсии начнется. А ее сопровождал какой – то гладкий хмырь, такой типичный грызущий зеленый перец, песочный ереванец – тещина гордость, и фальцетом воскликнул: - Мы на вас в суд подадим!
Говорю: - Конечно, подадите! А куда вы денетесь? Только убедительно прошу, факт о поднятом кузове КАМАЗа сразу внести в протокол.
Одним словом.
И вот я в Париже, где у меня много любимым мест, но одно из самых любимых – это кафе, не то, что напротив, а чуть правее парижского Гранд – Опера, у которой фасад – невероятной красоты. А там – длинная улица, которая ведет к Лувру.
Отправился в это кафе, взял изысканный кофе, отборный коньяк, закурил сигару и начал созерцать бесподобный фасад Гранд – Опера. Между нами говоря, я люблю такие эстетские выходки. А вот эти круассаны терпеть не могу. Не взял. Моя прабабушка Звездочка тоже не одобряла, хотя и ни разу не видела и не пробовала этих самых круассанов. Она предпочитала гату, причем двух видов: сладкую и соленую, и, непременно, с лимонным чаем.
Тем не менее, сижу в этом кафе, никому ее мешаю, созерцаю фасад Гран – Опера и труба позвала по льготному тарифу: “Отсоси горниста”. Армянский, незнакомый номер.
Оказывается, эта Мадам Фу Фу, на самом деле, решила на меня подать судебный иск, и для этого дела наняла адвоката, который звонит мне в Париж и голосом евнуха просит, чтоб я членораздельно воспроизвел всю ситуацию с КАМАЗом, как с поднятым кузовом, так и с открытыми дверьми.
Дело в том, что мизансцену с КАМАЗом я презентовал в эстетике ярко выраженного гюмрийского диалекта, а бездарный адвокат не понял суть метафоры, символизма.
А я же остался в серебряном веке. Поэзия русского символизма. А им для составления судебного иска всю эту красоту надо было воспроизвести дословно.
Против меня целых 54 судебных иска, а с такой ситуацией столкнулся впервые. Это же интересно.
Говорю: - Мсье, у меня не слова и фразы – одни изречения и все для будущих поколений. Запоминать надо было. Я не ресторанный певец в перламутровой рубашке, чтоб спеть вам на бис.
Высокий Суд общей юрисдикции “Зейтун – Канакер” административного округа Арабкир города Еревана не принял иск к судопроизводству. Я и там всем надоел.
Судья так и говорил: “Если это тот самый ленинаканец, проживающий по адресу: проспект Комитаса, 20, квартира 55 – то я его судить не буду! Достал уже!”
За каждую повестку, за каждый конверт из суда, полиции, прокуратуры, я почтальону Вараздату торжественно вручал 500 драм. Оказывается, он копил эти деньги, и приобрел себе б/у плазменный телевизор. До сих молится на меня.
Мне еще сильно повезло, что за предъявление судебного иска надобно госпошлину платить, в размере 90 тысяч драм, если не ошибаюсь. Если бы предъявление судебного иска было бы на халяву, то мне от Народного Суда выдали бы трехкомнатную, с совмещенным санузлом, с видом на ереванское озеро.
Когда импресарио Норайр первый раз, – будучи не импресарио, а студентом – пришел ко мне домой, то я ему сказал: - Сейчас я тебе кое – что покажу!
Из под гардероба достал большой чемодан, открыл, а там – все набито этими конвертами из полиции, народного суда и прокуратуры.
А Норайр тоже ленинаканец с юмором.
Спрашивает: - У тебя в туалете стены приклеены обоями?
А у нашего школьного класса А есть костяк, и члены этого костяка живут как родные братья и сестры. Секта, своего рода. Русскую среднюю школу № 2 имени большевика Кирова закончили в 1987 году, прошло 37 лет, а мы до сих пор безумно любим друг друга.
Допустим, я в Александраполе в любое время суток могу пойти к моей однокласснице, где у нее дома муж, дети, уже даже внуки – и попросить, чтоб она погладила мою рубашку.
Такая у нас система взаимоотношений.
А мама Норайра – Аделаида – из нашего класса, из этой секты.
Звонит и просит, чтоб я в Ереване как бы следил, присмотрел за Норайром, чтоб он не попадал в дурные кампании.
А я ей говорю: “Нашла кому доверять золотого мальчика!”
Теперь, импресарио Норайр за мной присматривает, следит, чтоб я не избивал и не оскорблял должностных лиц, а то зарплаты лишит. Это он мне платит зарплату. Иногда даже премии выдает, когда бывает добрым. А я сижу и помалкиваю как рыба об лед.
Вот в Александраполь уже приехали мои дорогие любимые одноклассницы: Нара из Еревана, Зара из Москвы, Эмма из Вены. Скоро еще люди придут – и это экстремально важно для меня. Это придает мне огромные силы.
Тут ведь как.
У нас класс был блатной, и мы учились в престижной русской школе в жирные брежневские времена.
Делить было нечего и завидовать было некому.
У всех все было.
Конечно, самые близкие мои одноклассники и одноклассницы погибли во время землетрясения, в политехническом, спустя год после окончания школы. Все были в одном, на первом курсе.
В данном случае, трагедия сильно сближает и объединяет. Заставляет держаться друг друга, определенным образом.
Конечно, и время делает фильтрацию, и это тоже своего рода испытание: насколько ты выдержал успех или неудачи, провалы в жизни?
Ведь, все для человека.
Но если мы познакомились в 7 лет, 10 лет – с 1977 по 1987 годы, каждый день видели друга друга, а потом и целых 37 лет в контакте, без всяких обид и укоров друг на друга – то, это значит, что мы выдержали испытание временем.
В таких случаях, мой любимый американский писатель Уильям Фолкнер говорил:
“Никто не богат настолько, чтоб выкупить свое прошлое”.
И вот невероятно красиво совпало по времени – потеря читательской аудитории и приезд, возвращение одноклассниц, друг за другом.
ЭПИЛОГ
Я уже вторую неделю работаю в другом измерении, в другом формате. То есть, могу сказать, что нулевая армянская аудитория, в процентном соотношении, в какой – то момент застала меня врасплох, но глобально не повлияла на мою работу.
Я просил у вас две недели, одна неделя уже прошла и все по плану, как я задумал перемены.
Грубо говоря, планку я поднял так высоко, что уже не лезу в армянский контекст. Вам следует найти мне альтернативу, но не найдете в ближайшие 150 – 300 лет.
Я в этом уверен.
Все это связано с ситуацией в стране, а не со мной лично.
Например, мои одноклассницы говорят, что каким ты был в первом классе, такими и остался.
Это у читателя и зрителя изменились приоритеты, а я уже несколько повторял слова великого Шарля Азнавура:
“Никогда не идите на поводу у публики. Публику надо воспитывать!”
А я не собираюсь воспитывать. Я просто меняю публику.
Меняю, потому что, я верю в будущее своей страны, своего государства, а публика не верит.
К тому же, публика не осознает всю глубину тех вызовов, перед которыми стоит наша страна.
У Армении европейский вектор развития и иной альтернативы у нее нет. Все остальное приведет к развалу государства, а армянское государство для меня – это абсолютная ценность.
PS
В свете создавшейся ситуации, город Ереван для меня остается местом, где есть дипломатические ведомства, куда мне зайти, чтоб визы получать – и то, раз в год.
У меня виза на 10 лет в Америку и почти постоянная шенгенская мульти – виза. Пока что, поводов приехать в Ереван у меня нет.
Я хотел приехать на встречу, но публика испугалась. А я не в том положении, чтоб навязываться.
Люди со всего мира приезжают в Александрааполь, чтоб увидеть меня, а я должен на коленях клянчить встречу в Ереване. Мне этого не надо, ибо кипяченный суп яйца не обжег.
Еще раз повторюсь, что публика возложила слишком большие надежды на безмозглого попа – Баграта – Онаниста, а он, вместо того, чтоб совершить государственный переворот, открыл ящик пандоры и сорвал все маски.
Еще раз говорю, что могу показать комментарии с проклятиями и ненавистью в мой адрес и фотокарточки тех же персон, которые приходили на Сарьяна, 6, в таверну ТАПАСТАН и мечтали со мной фотографироваться.
Такой публики – больше 90% процентов моей аудитории, которая изменила отношение ко мне и к моей работе накануне 9 мая, перед первой попыткой государственного переворота.
Следовательно, если я в Ереване кому – нибудь нужен, там государственным органам, коммерческим структурам, частным лицам, – пусть сделают мне предложение, с транспортным обеспечением, Гранд – Отелем, с обсуждением гонорара.
Я все предлагал за свой счет, а публика отказалась.
А так, мне и в своем родном городе – царском Александраполе невыносимо комфортно.
Сегодня даже в такую погоду половина Еревана была в Александраполе.
Тоже мне, напугали ёжика голой задницей.
А более глобально, как говорил покойный Иван Бунин:
“Я не золотой червонец, чтоб нравиться всем”.
Я и так чувствую себя Иваном Буниным в стране большевиков.
КОДА
Если не к концу, то в начале следующего года на Руси наступит экономический пиZдец и средний малый бизнес накроются заросшей пиZдой Машеньки Захаровой.
Весь этот яд также выльется на меня, в первую очередь.
