Слово Маэстро
Из – за топлёного масла моя прабабушка Звездочка не поехала в Ереван, на свадьбу своей внучки Асмик – младшей дочери ее младшей дочери Сатеник – жены профессора Габриеляна.
Масло она должна было топить в огромном количестве, чтоб я всю зиму вкусно питался. К тому же она еще и белье кипятила.
У нее для этого дела была специальная палка, которой она перемешивала белье в большом дабоне, а пар так и поднимался над дабоном и делал ее лицо призрачным.
Замужество Асмик совпало с тем, что ее отец – родной зять Звездочки профессор Габриелян – по линии профсоюза ереванского государственного университета, получил народное авто – Жигули Копейка. Машина была совсем новой, но отвратительно яркого зеленого цвета.
Муж Асмик был беспризорником, поскольку Родину очень любил и позиционировал себя как армянский патриот.
А как известно, у большинства армянских патриотов нет собственного жилья, поэтому им остается любить Родину в глобальном, географическом смысле.
И вот, когда этот урюк с хризантемой в зубах женился, то переехал с одним единственным чемоданом в дом моей тети.
Вернее. не женился, а охмурил ее, а она не устояла перед его дешевыми чарами.
Она – дочка профессора, племянница известной певицы – Аракси Гюльзадян, учится в консерватории, живет в центре Еревана, на Проспекте, а этот хмырь – непонятно. что за хрен с горы.
Нынче он VIP – патриот, Зиц -Председатель очередной армянской конторы “Рога и копыта”, под громким названием Форум армянских диаспор Европы.
Всякий раз выходит в прямой эфир из солнечной Братиславы.
В Словакии живет. Ашот Григорян.
Развел Албанского комсомольца на пару копеек, и 24 часа в сутки гавкает на Нигола, а любознательный сброд так и слушает разинув рот и развесив уши.
А тогда, у него в кармане был такой сквозняк, что ему оставалось разве что в карманный бильярд играть, с одной лузой, но двумя шарами.
Но, тем не менее, в роли нахлебника себя плохо чувствовал.
И вот каждую ночь брал у тестя – профессора Габриеляна – ключи от этих самых жигулей отвратительного яркого зеленого цвета. Моя тетя Сатеник стесняется спросить: зачем тебе ключи каждую ночь? А профессор Габриелян – весь в науке.
Асмик признается родителям, что по ночам извозом занимается, чтоб заработать трудовую копейку.
Он же был доцентом. А тогда доцентов развелось как собак нерезаных. Ереван занимал первое место в Советском Союзе по количеству доцентов.
Одним словом, дурная весть доходит до моего деда – дикого шофера Длинного Геворга, который зовет к себе нашего зятя и говорит:
- Файм и дырки в носу – великие вещи, но тебе они не даны.
То, что решил заработать денег за рулем, а не голодной наукой – это хорошо! Но авто профессора Габриеляна такого отвратительного цвета, что его весь Ереван знает. А люди пальцы не сосут, чтоб догадаться, что это не он за рулем. И теперь весь город будет думать, что это профессор Габриелян по ночам извозом занимается.
Вот эта, казалось бы незатейливая сцена, прекрасно характеризует сегодняшнюю ситуацию, которая возникла после помпезной и триумфальной премьеры фильма “Последний город”
И мне надо сделать очень важное заявление.
Уже намечается традиционная тенденция – на чужом горбу в рай въехать.
Пишу об этом в первый и последний раз:
какого бы отвратительного цвета не было авто, зритель меня ни с кем не перепутает. Читатель – тоже.
Отсюда мораль
Показ этого фильма в Ереване состоится только в том случае, если я получу официальное предложение. И мне абсолютно все- равно, кто сделает это предложение: утомленная розовым солнцем директриса лепрозория “Национальный киноцентр Республики Армения” фрау Шушаник Мирзаханян или публичный стриптизер российских критикесс с неустроенной личной жизнью. председатель союза кинематографистов – Арутюн Хачатрян. Спикер парламента – Ален Симонян – который должен мне один миллион драм, или президент Республики – Ваагн Хачатрян – экстерьер которого не только нарушает мои гражданские права, но и оскорбляет мои чрезмерно хрупкие религиозные чувства, в следствии чего я испытываю эмоциональные страдания.
Здесь речь вовсе не идет о ереванском, столичном зрителе.
Абсолютно нет.
Ни в одном городе меня так не любят, как в Ереване.
В Ереване меня на каждом шагу останавливают и благодарят.
В конце концов, 80 процентов зрителей на премьере были из Еревана.
Вопрос в том, мои дорогие, что я не могу позволить, чтоб за счет моего выстраданного фильма был компенсирован бардак в армянском кино, длиною в четверть века.
Армянский так называемый кинематографический менеджмент уже заерзал задницей о поющие фонтаны Еревана:
“В Гюмри состоялась премьера фильма, билет на которую стоил 25 тысяч драм. Полный зал и триумф!”
Они это всем табором в жизни не увидят.
Это еще долго не будет давать им покоя.
Эта не та ситуация, когда при коммунистах возмущенная горожанка звонит председателю Горсовета – Киракосяну, царство небесное, Эмилю Михайловичу и говорит: - Купила внуку лимонад, а из бутылки пахло керосином. Мой внук выпил и теперь от него вторые сутки пахнет керосином.
Не накажете виновных, я в ЦК напишу!
Председатель Горсовета говорит: - Не надо писать в ЦК. Мы обязательно найдем виновных и накажем.
Возмущенная горожанка говорит: - А что мне делать сейчас? От ребенка керосином пахнет вторые сутки.
Эмиль Михайлович: - Пару дней держите ребенка подальше от огня – и все устаканиться!
В нашем случае, процесс так задействован, что уже ничего не устаканиться.
К тому же, ждать пока Франция и Америка не решит вопросы с фильмом, а потом заявить: “А как же показ в Ереване?” – это не совсем правильно и корректно. Тем более. в скором времени я буду наделен определенными обязательствами по поводу этого фильма.
Очень странно. что в Париже, Риме, Нью – Йорке и Анкаре потенциал почувствовали раньше, чем в Ереване.
И в данном случае имею в виду не зрителя, а официальный Ереван.
Но после всего этого геморроя, длиною в 14 лет, я все – еще готов встретится с властями, банками, представителями бизнеса, кинематографической номенклатуры – и вести переговоры по поводу показа фильма в Ереване. Вернее, не я, а импресарио Норайр. Вышеназванная публика еще не доросла до того. чтоб я с ними сидел за одним столом и разговаривал.
Я ведь не только религиозен с детства, но и стерилен.
Когда моя прабабушка Звездочка первый раз в жизни увидела этого нашего зятя, то,включила свой рентген и через 30 секунд выдала диагноз: - Ну, такой стене как моя внучка, и такая штукатурка подойдет!
Хотя, отдельно сказала Асмик: - И как же ты с этой обезьяной в постель лезешь? Сердце кровью обливается! Я всегда говорила своей дочери, что рожать тебя было необязательно!
Вот когда я родился, первой она подошла, дабы выдать лицензию: мальчик – сын сына моего сына, и ручки моего Карапета. Вырастит на справедливом масле. Я семь ангелов отправила на Святую Гору, чтоб родился мальчик, а не обезьяна.
Она к внучкам и правнучкам так и обращалась.
Допустим, зовет кого – то, а та бежит к ней, в надежде, что она ее обнимет. и радостно спрашивает: - Бабушка ты меня звала?
А Звездочка: - Не тебя, а другую обезьяну! Поела, попила, а кто убирать будет? Я ей не посудомойка!
Но зато с тарелкой яичницы с помидорами, на справедливом масле, с правильной пропорцией: три яйца, два помидора, ходила и искала меня по всему дому, а я ходил за ней и издеваясь имитировал ее походку, потому что, мне всегда казалось, что она никогда не умрет.
Это было неразрывно связано с премьерой.
Я же дергаюсь только на александрапольских премьерах, и обожаю давать справедливый хлеб.
Это часть александрапольского кодекса двойного коленкора.
Этому не учат. Этим рождаются.
Поэтому, когда речь идет о премьерах в других городах, я тут же включаю протокол и регламент.
А в Александраполе все от чистого сердца и на справедливом масле.
