SPOKUZZA. Записки обывателя.

S

Книга № 8
Слово Маэстро. Телеграмма – Молния № 007.

Карл Маркс. Молодые годы.
Мне как советскому буржуину, который изрядно отстал от жизни, в виду того, что счастливое детство прошло в эпоху больного Брежнева, дорогого Леонида Ильича, который по сравнению с Путиным уже кажется святым человеком, порой бывает катастрофически трудно вникнуть в тонкости мышления армянских боша – буржуа, дебильного истеблишмента, маргинального бомонда и испорченной Богемы.
Кстати, Брежнев обожал Украину. А Молдавию – еще больше!
В жизни бы не допустил такого кошмара.
Несмотря на колоссальную разницу в возрасте, я дружил с несколькими бывшими секретарями ЦК Компартии Армении.
Они меня тоже очень любили, с учетом моего буржуазного прошлого, сомнительного настоящего и все – еще неопределенного будущего.
Тогда еще две главные миссии в своей жизни: вовремя испортить репутацию и своевременно войти в историю – я еще не выполнил.
Только прибыл из Германии, где вел достаточно бюргерский образ жизни, но решил осложнить себе жизнь.: вернулся на Родину.
Вернее, жил между Берлином и Парижем.
Но чуяло мое сердце, что в Армении мне придется сделать Революцию. То есть, коллективный подбородок правящей республиканской партии ( дурной аналог придурковатой Единой России) облить жирным слоем Революционной спермы, что мне удалось сделать на высочайшем уровне. Настолько высочайшем, что эта самая Революционная сперма до сих пор капает в семейный суп каждого партайгеноссе, в костюме из паршивой турецкой ткани,
Я же эстет, в конце концов.
И в предчувствии Революции, а точнее, в революционных целях, я обыскал весь Париж, чтоб найти головной убор “Гаврошку” – символ Французской Революции, но из чистого панбархата.
И как ни удивительно, господа члены сценарно – редакционной коллегии, гаврошку я откопал не на Елисейских полях, как писали вечерние газеты, а в парижском округе № 17, где сами французы бояться показаться на глаза арабского, социально защищенного пролетариата.
Liberté, Égalité, Fraternité, что в переводе на старославянский означает Свобода, Равенство, Братство.
Как раз, по этому поводу, ныне покойный Марк Твен говорил: “Главная проблема Франции в том, что там живут французы!”
Это совсем не то, что говорили офицеры Вермахта про итальянских солдат: “Итальянцы отвратительно воюют, но хорошо играют на мандолине.”
И вот, когда я вернулся, то меня пригласили в Александраполь, Бывшему Городничему – Вардану Гукасяну – присваивали звание академика естественных наук, в связи с чем, на торжественном банкете по случаю собрался весь криминальный цвет.
Ведь, Александраполь – не только культурная, но и криминальная столица Армении, отчего и город слишком консервативен, и у нас всегда царит закон и порядок.
К криминальному цвету на банкете была также приставлена дюжина академиков и профессоров из Еревана, которые дали положительные рецензии к диссертации Городничего. Но на банкете по случаю, академикам и профессуре достался всего – лишь гороховый суп, с остывшим жиром по краям тарелки, но зато без мяса.
Сама помпезная церемония присвоения звания академика прошла в музее сестер Асламазян, что на Александровской улице, на которой армянские обезьяны в рясах – служители культа – хотели сжечь меня на костре инквизиции, но пошел алекасандрапольский дождь, и спички, с изображением Константина Эдуардовича Циолковского, с одной стороны, и фасадом драматического театра города Паневежис, с другой – промокли в руках комсомольцев в рясах, и экзекуция не состоялась.
Святая простота!
А на банкете были также бывшие коммунистические функционеры.
Собственно говоря, они меня и пригласили – и там возникла интересная дискуссия.
Один из секретарей ЦК почему – то притащил с собой старые секретные документы. Один документ – это закрытая встреча, хотя тогда открытых встреч не было, Брежнева в Ереване с армянским коммунистическим руководством..
Здесь крайне важно отметить, что в отличие от Гейдара Алиева при Брежневе и Шеварнадзе при Горбачеве, армянские первые секретари ЦК так особо не подлизывались и не ложились под Кремль, поэтому не становились союзными министрами, кандидатами или членами Политбюро, в отличие от первых секретарей ЦК Грузии и Азербайджана.
И по стенограмме встречи, которая проходила в Ереване, в 70 ые годы, во время приезда Брежнева в Армению, видно, что армянское партийное обе ноги Брежнева ставит в одну посуду и требует от него земли Западной Армении.
А в стенограмме слова Брежнева:
“Л.И. Брежнев:

  • Вы представляете, что вы от меня требуете, ребята? Это война!”
    Я терпеть не могу глобальный Совок, но жизнь показывает, что у армянских первых секретарей ЦК – Якова Зарубяна, Антона Кочиняна, Карена Демирчяна – государственного и национального мышления было больше, чем у Косого, Албанского комсомольца, Дяди Нации и Робин Гуда из Тавушского лесу.
    Была и другая стенограмма.
    Прекрасно помните, что на заре перестройки этот ставропольский дурачок – Горбачев – сухой закон объявил, в следствии чего, в Армении, Грузии, Молдавии начали уничтожать эти бесценные виноградники, за которыми люди ухаживали столетиями.
    И в Армению, уже при Горбачеве, приезжает секретарь ЦК – Лигачев. Как раз, во время сухого закона.
    И, как правило, в рамках культурной программы его ведут в закрома ереванского коньячного завода, к этим знаменитым столетним бочкам – и наливают ему коньяк Двин, невероятной выдержки, который сам Уинстон, царство небесное, Черчилль пил, в день по бутылке, а то и по две.
    Он же был известным алкоголиком, и спал с сигарой в зубах, поэтому и дожил почти до ста лет.
    Звонит Сталину и говорит:
  • Что – то армянский коньяк упал в качестве!
    Ему же коньяк “Двин” ящиками поставляли.
    Сталин начинает заикаться.
    Ведь, главный технолог коньяка был арестован.
    Но ради того, чтоб Черчиллю доставить отменный коньяк – его освобождают.
    Кстати говоря, был один невероятный персонаж в Восточной Пруссии. Он не вошел в мою книгу “Последняя осень Кенигсберга” по соображением драматургической структуры.
    В каждой книге я применяю отдельный подход и методику построения структуры драмы.
    Мастер моего уровня и масштаба может себе такое позволить.
    А именно, жонглировать формой, эстетикой, жанрами.
    Тут как говорила моя прабабушка Звездочка:
    “Рожать ребенка – это не марифат! Наполнить живот каждая дура в состоянии. Правильно вырастить ребенка – вот это марифат!”
    А помимо марифата есть еще и сарафат, которые в альянсе представляют собой две главные тонкости александрапольского Кодекса двойного коленкора, что неведомо армянским членам правительства и депутатам парламента, поскольку они не только не образованы, но не получали системного воспитания.
    На языке профессиональной кинодраматургии – это внешние и внутренние мотивировки как главных, персонажей, так и персонажей второго плана.
    Следовательно, в Книге № 2 “Телефон Бабо”, которую серьезные эксперты по литературе считают структурным шедевром, я вполне осознанно, что очень тонко заметила милая Диана из Франции, выпускница мастерской Ираклия Квирикадзе – а он большой Мастер – применяю полифонию Баха, царство небесное, Иоаганна Себастьяна.
    Целью такого подхода к эмоциональному материалу является то, что надо стирать грань между главными и второстепенными персонажами, сделать их на одинаковом уровне главными, что самым главным героем стал неодушевленный телефон, и чтоб его пять проводов образовали пять сепаратных сюжетных линий, и воссоединились в единое целое в кульминации, и чтоб содержание книги соответствовало названию.
    В противном случае история бы развалилась.
    Полифония цементировала историю, и не давала ей разваливаться, иначе читатель помочился бы мне в лицо – и он бы оказался прав.
    Это был единственно правильный выбор структуры данной книги.
    Совершенно иная ситуация с Книгой № 5:
    “МОНАСТЫРСКИЙ КРЕСТ. Советская сага”
    Этот ваш Никита Утомленный, имею в виду, Никита Михалков, был большим режиссером, пока окончательно не свихнулся на любви к Великому Кормчему – Путину.
    Я обожаю два его фильма:
    “Пять вечеров”, где Станислав Любшин ненормален в самом высоком смысле этого слова, и у него – у Михалкова – есть одна потрясающая, но не слишком известная, и достаточно камерная картина “Без свидетелей” с Михаилом Ульяновым и Ириной Купченко.
    Для меня эта картина – эталон работы режиссера с актером.
    Не такой, как “Сцены из семейной жизни” Бергмана, но, во всяком случае. в советском кино.
    Это новое русское продюсерское кино, особенно с армянскими продюсерскими фамилиями – я не воспринимаю. И до них не доходит, что продюсер и сутенер – две разные профессии.
    Еще “Несколько дней из жизни Обломова” сильно понравился.
    Тут ведь как.
    У нас в школьной программе по русской литературе не было “Обломова”, покойного ныне Гончарова.
    Советская власть была убеждена, что Обломов – ленивый, беспринципный и бесхребетный долбоёб, образ жизни которого будет дурно влиять на коэффициент АЖП детей – школьников.
    АЖП – это активная жизненная позиция, а не то, что вы подумали, господа присяжные заседатели.
    Поэтому, было любопытно экранизацию посмотреть.
    Хотя, Ольга Павловна была категорична:
    экранизация всегда уступает литературному первоисточнику, потому что литература всегда стоит выше аттракциона.
    Она кинематограф называла аттракционом.
    Это когда еще кино было кинематографом.
    Но меня потряс его последний фильм “Утомленные солнцем”, который заслуженно получил Оскара.
    Последний фильм, поскольку после этого он уже закончился.
    “Сибирский цирюльник” – имперский лубок для американских и немецких бабулек в розовых штанишках.
    А эти цитадели и предстояния – тихий ужас.
    А фильм “Утомленные солнцем” потряс.
    Задумался после первого просмотра.
    А я тогда только закончил. И был 1994 или 1995 год, когда вышла картина. Посмотрел еще, причем два раза подряд.
    Хотел понять один момент.
    В итоге понял, что он, оказывается, в советских интерьерах и декорациях строил чеховские мизансцены.
    Я это хотел понять, выяснить.
    Русские критики язвительно написали про картину:
    “Постмодернизм с лицом окровавленного большевика”
    И в Книге № 5 “МОНАСТЫРСКИЙ КРЕСТ. Советская сага” я решил в эстетике социалистического реализма сделать древнегреческую трагедию.
    К сожалению, и это мне удалось сделать на высоком уровне, поскольку, вы прекрасно знаете, что я плохо работать не умею.
    Вернее, пробовал – не получилось.
    По – моему, писал один раз.
    В самые сложные времена, в эпоху кремлевского Гетто под командованием капо полицаев – резервуарных обезьян Албанского комсомольца и Дяди Нации – мне позвонили из одной телекомпании, и за достаточно неплохие деньги заказали пилотный вариант сериала.
    Я сделал и показал им.
    Они обиделись на меня.
    “Ты что натворил? Мы просили написать обычную херню для этого неграмотного телевизионного быдла! А ты нам принес шедевр! Что нам с ним делать!”
    Сказал:
  • Извините, но я по – другому работать не умею!
    Так обиделись, что даже деньги не попросили обратно.
    Но в случае с Книгой № 5, был маленький секрет.
    У меня был невероятный преподаватель по мировой литературе – а в более узкопрофильном виде, по античной трагедии – профессор Бухмутский Владимир Яковлевич.
    Он так объяснял, что “Одиссея” Гомера у меня до сих пор перед глазами.
    Не смешите мои тапки, ибо таких преподавателей нынче нигде не найдете.
    И я эту античную структуру так выстроил в советских декорациях, что тетя Эвелина – протагонист книги – сказала:
    “Создалось впечатление, что в 1937 году ты жил у нас дома, сидел в углу и наблюдал за всеми событиями!”
    Поэтому, я этого персонажа из Восточной Пруссии, оставил в покое и не взял в Книгу № 6 “:
    “ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ КЕНИГСБЕРГА”.
    Он жил не в Кенигсберге, а в очень фактурном городке Гердауэн, ныне поселок Железнодорожный.
    Высокий, худощавый немец с голубыми глазами, и с очень длинными седыми волосами.
    Всех депортировали, а его спрятали, потому что, он был единственным знатным пивоваром во всей округе. Его спрятали, а он ни слова не знал по – русски.
    А структура этой книги – музыкальный эквивалент сонатного аллегро – трехактная драма, с двумя поворотным пунктами, репризой и кодой.
    Наш пивовар своим образом задавил бы главных персонажей.
    Конечно, можно было его прицепить к сюжету, но это уже была бы другой историей.
    И Лигачев в закромах ереванского коньячного завода этот бокал с изумительным коньяком, с отвращением выливает на пол, и говорит:
  • А теперь принесите нам соки!
    Армянские коммунистические партайгеноссе в недоумении.
    Но один из них говорит:
  • Видите ли, Егор Кузьмич, в Армении коньяк – это не просто спиртной напиток. Это – часть национальной культуры. Армянским коньяком никто не напивается! И к вашему сведению в Армении до сих пор нет вытрезвителей.
    Лигачев не верит, что в Армении нет вытрезвителей.
    Стенограмма так прямо и указывает.
    Но, тем не менее, в Армении каким – то образом останавливают процесс полной вырубки виноградников.
    Вместе с тем, я тоже изрядно наглею на глазах, и уже с высоты моего положения – а именно с высокой колокольни Церкви Семи Ран, что в царском городе Александраполь, и будучи под серьезным влиянием великого Лукино Висконти – оставляю за собой право в своих книгах поставить глобальные исторические вопросы – и давать на них ответы.
    А вопросы следующие.
  1. Как получилось, что Вторая Республика – Армянская Советская Социалистическая Республика – находясь в более жестких предлагаемых обстоятельствах, но с развитой экономикой, промышленностью, машиностроением, образованием, медициной, наукой и культурой – была более свободной, чем Третья Республика – Республика Армения – которая де – юре член ООН и ПАСЕ, а де – факто Кремлевское Гетто, с полуграмотным населением?
  2. Почему современное общество напугано больше, чем в 1937 году, или даже в 1915 ом?
  3. Мне было 18 лет и я прекрасно помню, как первый раз в Александраполь прибыл передвижной скотный двор – комитет Карабах. В моей феноменальной памяти можете не сомневаться: я даже помню, кто именно!
    Хачик Стамболцян, Вано Сирадегян, Амбарцум Галстян, Вазген Манукян и Ашот Манучарян.
    Из – за гигиенических и санитарных соображений не буду описывать их экстерьер, но за себя могу сказать, что был в изысканных югославских сапожках на конусообразных каблуках фасона “Казачок”, в джинсах LEVI’S модель № 501, с фирменными пуговичками вместо ширинки, в рубашонке JOSEPH, а на левой руке часы ORIENT, цвета “Тигровый глаз”
    Курил красное MARLBORO, купленный у Акопа.
    Мое дело – фиксировать историю, создать объективную летопись.
    С трибуны, на театральной площади, Хачик Стамболцян заявил:
  • Что это за народ эти русские, если бытовую проститутку – Анну Каренину – возвели в ранг национальной героини?
    Это они правят вами!
    И изменники родины те, которые своих детей отдавали в русские школы!
    Правда, как и незапланированная беременность – не бывает частичной или наполовину.
    Отсюда вопрос:
    Я закончил русскую школу, а до этого посещал русский детский сад Розы Андреевны. А после школы учился в Москве, где получил блестящее образование, которое в Армении и не снилось.
    Но почему я живу в Армении, в своей стране, на своей земле,и занимаюсь любимым делом, а то миллионное стадо овец и баранов, которое от слов Хачика Стамболцяна, впадало в приступ шапкозакидательства, нынче на 90 процентов живет на Руси, и жрет хлеб русских, а остальные – в европейских и американских ебенях?
    Я сделал изменения в рабочем графике, и взялся за две главные книги, только тогда, когда получил ответы на эти вопросы.
    Историческая петрушка получается.
    Вы выходите на площадь, на улицы и требуете свободы от русских. Но получив свободу, бежите к русским.
    Этому должно быть дано историческое обоснование.
    В моем случае, в литературной форме.
    Почему книга в двух томах, в двух частях?
    Потому что, вторая часть армянской “Свободы” – спустя четверть века – более абсурдна.
    В чем трагедия сегодняшней России?
    Когда развалился Советский Союз, что было историческим фейком, на территории Российской Федерации проживало огромное количество культурных, интеллигентных, образованных людей.
    Но в обществе произошла трансформация.
    Появились новые социальные группы, новые профессии, возник новый образ жизни, новая форма общественных взаимоотношений.
    Не надо забывать, что при глобальном Совке хуже всех жили русские. Так, как жили армяне, грузины, азербайджанцы, литовцы, латыши, эстонцы – гражданин РСФСР, за пределами Садового кольца в Москве и Невского проспекта в Ленинграде, мог только помечтать.
    Среднестатистический армянин или грузин в белом костюме и в белых лакированных туфлях, в один заход в Сочи, швырял столько денег, сколько русский человек десятилетиями не зарабатывал.
    Был случай когда один армянин в Москве сжег пачку советских сторублевых – десять тысяч рублей, при средней зарплате по стране 120 рублей – и пеплом своей московской подруге сварил кофе.
    Армянин ограбивший центральный банк в Ереване, и это дело до Брежнева дошло, попал на том, что в Ташкенте, в ресторане случайно уронил перстень под, стол, и чтоб осветить под столом, дабы найти перстень, поджег сторублевую купюру и полез под стол. А когда вышел, то уже ждали Архангелы из Большого Дома.
    Но времена изменились.
    Теперь у русского человека появилась возможность отправиться в Вену и дать по шее швейцару Гранд Отеля, или в Париже двинуть ногой по яйцам официанта в ресторане “Максим”, или в Берлине, перед тем, как лечь на операцию, помочиться на лицо хирурга.
    Все эти прелести жизни гарантировал общественный договор:
    колбаса в обмен на Свободу.
    Житие между холодильником и телевизором.
    Но, как я писал три года назад, сказка таджикского дворника закончилась.
    Русский человек постепенно возвращается в свой традиционный образ бурлака, изображенный на фундаментальном полотне “Бурлаки на Волге”, кисти Репина, царство небесное, Ильи Ефимовича.
    Но глобальная трагедия в том, что, во – первых, на Руси выросла молодежь, которая не видела Совка, и свое будущее, по профессии, связывала с западными технологиями, а этому пришел конец.
    Русский мужик в Сибири как – нибудь проживет без устриц и шампанского Дом Периньон.
    Ему своя бормотуха и банка килек в томатном соусе – самый аккурат. А молодежь привыкла к другой жизни.
    Во – вторых, культурных и образованных людей на Руси в большей части заменили больные православием головного мозга. А их надо куда – то определить.
    В – третьих, после поражения в Украине на Русь вернется огромная армия контуженных дегенератов, и афганские и чеченские синдромы сменятся украинским синдромом, и в их глазах, что таджикский дворник в Жулебино, что армянский продавец в Южном Бутово – тот же бендеровец, которого надо мочить в сортире.
    А армянская возмущенная интеллигенция Москвы, крещенная в священных водах Яузы, и на которую очень дурно подействовал кофе Starbukcs будет ерзать черной задницей о пограничные столбы Армении, потом клянчить армянский паспорт, дабы далее дурацкими референдумами тащить Армению в ад новой России.
    То есть, четверть века назад потребовав независимость от России, она сбежала в Россию, а теперь и Армению хочет потащить туда.
    Но не задается вопросом:
  • А есть уверенность, что мы русским нахрен нужны сто лет, в этот драматический момент?
    Когда я родился, в следствии того, что моя прабабушка Звездочка семь святых отправила на Святую Гору, то дома все решили, что я непременно стану великим художником, и начали напяливать на меня береты и прочие головные уборы художников. Это традиция соблюдается до сих пор.
    Но Слово оказалось сильнее, товарищи члены Гаагского Трибунала!
    Мое счастье в том, друзья мои, что моя стране в моих услугах не нуждается. Иначе, я бы пропал.
    В последнее время, не по нужде мне часто приходится повторять, что из кучи международных наград, я всякий раз выделяю два Гран – При за фильм и за книгу.
    Один получен на Руси, другой – в Турции.
    И в этом есть громоздкое таинство с двойным дном:
    с одной стороны, Россия и Турция превратились во вселенский геморрой, а Путин и Эрдоган одной большой занозой в заднице передового человечества.
    С другой стороны, одна часть моих предков – поданные Российской Империи, а другая часть – Османской.
    Естественно, я несу ответственность за обе империи, пока они не исчезли с лица земли.
    В Турции провожу политику культурной экспансии.
    Потому что, там я – представитель титульной нации.
    Это моя страна!
    Там у меня монастырь Мшо Султан Сурб Карапет, Ванское море, город моих Бабо – Карс, и многое другое, и свою долю я никому не отдавал, и отдавать не собираюсь, а на флаг мне наплевать.
    Мне армянская власть под армянским флагом и гербом сказала, что я не имею право жить и работать в Армении.
    Поэтому, пришлось подбородок власти облить Революционной спермой. Но признаюсь честно, амплитуду не рассчитал, и накапал дополнительно на воротник пальто Верховного Главнокомандующего – Дяди Нации.
    Ничего. Бывает иногда медвежонок тоже летает.
    Но к Руси у меня претензия морального характера, которая также представляет собой культурный феномен.
    Для меня, с 18 ти лет сформировался визуальный образ, эталон русской культуры.
    Это прекрасное лицо и прекрасные руки великой русской актрисы – Аллы Демидовой.
    Я ее видел в моем разрушенном городе, на сцене драматического театра. В зале было темно.
    Огни рампы были направлены только на ее лицо и на руки, и она читала “Реквием” Анны Ахматовой.
    Для меня это стало культурном шоком.
    Эталоном высокого искусства!
    Ничего более прекрасного я не видел прежде.
    Зачем Путин плюнул в этот образ?
    И главное, кем ее заменил?
    Краевая многотиражка “Черноморская здравница” подтвердила, что именно последняя девственница Краснодара – Марго Симоньян – первой практиковала подзаборный минет на Кубани, и в честь этого исторического события ее портрет, кисти Никаса Сафронова, висит на доске почета кожно – венерологического диспансера мегаполиса Адлер.
    PS.
    Коли речь пошла о структуре, то сделаю признание.
    Книга № 1 “Похороны моей Звездочки” стала культовой, потому что я нарушил структуру.
    С канонической точки зрения, это “неправильная” книга.
    Но я сознательно разрушал структуру, чтоб она стала книгой на все времена.