Телеграмма – молния
Недавно проснулся, посмотрел новости по зоопарку “Первый Канал” и ничего смешного не увидел.
Это даже странно.
А я нашел ключ к фильму.
Каждая ночь – черновой монтаж.
Осталось всего 5 съемочных дней.
Все до миллиметра. Не люблю никаких импровизаций.
Момент – очень ответственный – и пора уже определиться.
Есть одна плохая новость.
В нескольких местах, по регламенту, мне сказали, что до мировой премьеры фильм нигде не должен быть показан.
Но если учесть, что премьера в Александраполе – не фестивальный показ, то, возможно и пойдут навстречу.
На профессиональном сленге это называется:
“Право первой брачной ночи”
А мировая премьера, скорее всего, состоится в Италии, а где конкретно – пока не могу сказать!
К моему великому сожалению, Армения в очередной раз упустила момент.
Здесь уже пора распрощаться со всякими иллюзиями.
Провинциальные симптомы прогрессируют по геометрической прогрессии.
Менеджмент искусства – это один из самых сложных видов бизнеса.
Я иногда сам не верю, что этот фильм, который уже снимается шестой год, таки выйдет на экраны.
Видите, как я рогами уперся – и пошел до конца?
А так у меня всегда бывает.
Город Ереван – это идеальный пресс, который давит на художника, с целью его уничтожения.
Нигде в мире я не видел такой ненависти к искусству, к деятелю культуры.
А ведь все это сказывается на качестве. Не на качестве моей работы, а на их.
Хотя, великий Луис Бунюэль , в своей, не менее великой книге “Мой последний вздох” пишет, что зависть – это чисто испанское качество.
Меня безумно радует, что обезьяны из КВН большей частью поголовья ушли в политику. Скорее, начали спасать Нацию.
То есть, все – таки искусство оставили в покое.
А я – дурак – наивно полагал, что в богадельне ереванский медицинский институт готовят врачей, а не провинциальных знахарей для театра и кино.
Но для обезьян – это нормальный процесс эволюции!
Тут даже не стоит апеллировать к Сэру, царство небесное, Чарльзу Дарвину, и мое религиозное воспитание тут вовсе ни при чем.
Но, с другой стороны, когда ставки поднимаются очень высоко, то и зритель, соответственно ждет чего то из ряда вон выходящего. То есть, здесь нет права на ошибку.
Каждая моя книга – это триумф, к которому я привык, а в случае этого фильма – абсолютно другой спрос.
То, что фильм будет отобран на 20 – 25 международных кинофестивалей, кроме Армении – в этом я нисколько не сомневаюсь – и моих железобетонных нервов и стального духа волне достаточно, чтоб продолжать – жить и работать в Армении, но уже в другом формате.
Армения, а особенно Александраполь – это идеальное место для жизни, если все твои дела на Западе.
Если хоть что – то в моих делах будет зависеть от армянских государственных или бизнес – структур, то я ни на секунду здесь не останусь.
Просто, должен признать, что я немного ошибся в расчетах.
С одной стороны, Революция и Война вывели всю дурь наружу, но не вытащили страну из состояния банановой провинции.
Единственное, что утешает – это жесткие нормативы, установленные Западом, что – то наподобие палки большевиков.
Конечно, можно на кривоногую девицу напялить черные чулки и заставить по – идиотски улыбаться каждому клиенту, с произношением набора стандартных фраз – но от этого подзаборный ростовщик не станет банкиром.
16 апреля 1923 года, был подписан Декрет о создании армянского кино.
Большевики взяли в руки палку и заставили снимать кино.
А 21 сентября, 1991 года, ближе к вечеру, большевики убрали эту палку, и армянские кинематографисты базовую киностудию “Арменфильм” превратили в свинарник.
За три года этого – до 16 апреля 1923 года – в Армении был страшный голод. Люди от голода умирали прямо на улицах, в домах.
Но уже спустя три года, в 1924 году, Амо Бек – Назарян начал работу над фильмом “Намус”, и в 1925 году вышел первый армянский фильм, сделанный по всем законам тогдашнего мирового кинопроцесса.
С 1991 года, прошло 30 лет. 3 года и 30 лет – это огромная разница во времени. Но, в течение этих 30 лет, эти гаврики не то, что кино снимать не научились, но и оказались не в состоянии несчастный Закон о кино изобрести.
О чем говорят эти 30 бесцельно прожитых лет армянского кино?
Говорит о том, что этого вида искусства не дано здесь – и очень глупо строить себе иллюзии.
Воровать деньги на кино – за милую душу!
У мирового порядка к Армении требования совершенно другого вида.
Состояние культуры и искусства в Армении – это не кусок торта мирового порядка.
У мирового порядка к Армении 4 жесточайших требования:
- Строительство новых, высококачественных дорог.
- Ликвидация системной коррупции.
- Реформа судебной системы.
- Ликвидация криминальной субкультуры.
Других требований и претензий к Армении – нет!
Эти требования выполняются. Он не могут быть не выполнены.
А как кино снимается в Армении или не снимается – мировому порядку по одному месту.
В Армении никогда не было кино, кинематографической культуры и национальной базовой школы кино.
Было армянское советское кино – самое маленькое в Советском Союзе, с правом на 4 полных метра в год и на два Госзаказа – с гарантированным прокатом на территории 1/6 части суши.
Но как только большевики убрали палку, система тут же лопнула.
Если раньше были такие гигантские артисты, как Ваграм Папазян, Грачия Нерсисян, Вагарш Вагаршян, Авет Аветисян, то им на смену пришли Армен Джигарханян, Метаксия Симонян, Хорен Абрамян, Фрунзик Мкртчян и Сос Саргсян.
Но после них – уже пустота!
А в кинотеатрах начали продавать турецкие лифчики, даже 24 апреля.
Потом сделали ералаш “Наш двор” и всей нацией попали в этот двор – и до сих пор не могут выбраться из этого двора.
Мне два раза в неделю звонят мои читатели.
Один говорит, что сын хочет стать режиссером, другой говорит, что дочка хочет стать актрисой. Что вы посоветуйте?
Я не даю советов, а просто говорю:
- Если вы хотите, чтоб ваши дети заработали неврозы и всю жизнь были несчастными, то отдавайте их в армянские кинематографические и театральные вузы. В любой! Все равно, в Армении нет ни одного кинематографического вуза, где готовят кинематографистов.
Можете забросать меня камнями, резать на куски, но – это так!
За эти 30 лет Запад создал все возможности для вовлечения Армении в европейский, мировой кинопроцесс, но эти возможности не были использованы.
А со стороны Армении были два вида вовлечения армянского кино в мировой кинопроцесс:
- Демонстрация трупа Параджанова мировому кинематографическому сброду.
- Убогий стриптиз с рюмкой в руке Арутюна Хачатряна перед тем же мировым кинематографическим сбродом – на халявных банкетах кинофестиваля “Золотой абрикос”
Других достижений у армянского кино – нет, и быть не могло.
Сколько угодно можете себя обманывать.
Правда – одна, и она – моя!
Конечно, эти 6 лет были колоссальным опытом для меня.
Официальный Ереван я перестал воспринимать серьезно, когда в сентябре 2016 года меня пригласили в Ереван, на Государственное Общественное Радио, чтоб я в прямом заявил, что фильм “Землетрясение” порочит честь и достоинство армянского народа.
А я им говорю:
- Видимо, от ереванского солнца у вас мозги окончательно расплавились, либо от острого зеленого перца, на котором выросли, снова в заднице перчит. Мне в Ереване сказали, что у армянского народа не может быть чести и достоинства. Сказали на государственном уровне и выдвинули обвинение, что я препятствую российско – армянскому культурному сотрудничеству – за то, что я сказал, что фильм “Землетрясение” порочит честь и достоинство армянского народа.
Вы, хотя бы соображаете, кого приглашаете?
В Ереване доцентов, кинематографистов, писателей, драматургов, киноведов и кинокритиков, как собак нерезаных.
Какого рожна я стал таким сладким?
Мне говорят: - Вы лучше всех владеете этой темой!
А я: - Если приду, вы снимите с меня обвинение?
Начали заикаться: - Мы вас два раза пригласим. Вторая программа “Вернатун” будет полностью посвящена вашей проблеме.
Говорю: - У меня нет проблем! Проблема у вас, раз столичными ручками ухватились за мои ленинаканские яйца.
Когда даже после этого меня просили и умоляли, то я окончательно убедился, что нет ни чести, ни достоинства.
Одним словом, спустился с высокой колокольни Церкви Семи Ран, что в царском городе Александраполь – и отправился в Ереван.
Таким дерьмовым кофе угостили меня в застенках этого самого Общественного Радио , что моя прабабушка Звездочка четыре раза в гробу перевернулась, на Городском Кладбище № 1, что в том же царском Александраполе.
Вспомнил дядю – Фикс Вардана – сына Бабо, с улицы Кирова.
Фикс Вардан – это младший брат моего дяди Чибо, которого сбила машина в 1960 году, в Ленинакане, прямо у Горкома.
Тогда и Бабо парализовало.
А дядя Вардан отказался от расследования, и чтоб милиция не занялась этим делом.
Он тоже тогда был адским водителем, а Кодекс клана жестоких людей все еще функционировал:
“Не верь! Не бойся! Не проси!”
А моя непосредственная Бабо Мариам взяла и усыновила Дядю Чибо – дала свою отцовскую фамилию: Атоян.
Там ведь как было.
Когда мои Бабо добрались из Карса в Александраполь, то очень хотели иметь младшего брата.
Но в 1924 году, мама всех моих Бабо – Сатеник Атоян – снова родила девочку. Назвали Эгине.
А самая старшая Бабо с улицы Кирова – Епраксия ( Бабо Апас) родила мальчика – Геворга ( Чибо).И тогда, моя Бабо Мариам пошла к своей старшей сестре, и забрала ребенка. Сказала, что она сама должна его вырастить. Забрала мальчика.
А какая разница?
Все мои пять Бабо были одним человеком.
По отношению ко мне, никакой разницы я не чувствовал.
Даже со стороны говорили:
“Слишком много любви убьет тебя, рано или поздно!”
Даже Звездочка ругала, говорила им:
“Всякий раз, когда мой мальчик возвращается от вас, у него морда уже в зеркало не лезет! Во всем должна быть мера.
Не конец света!”
А когда дядя Чибо вырос, то сказал Бабо Мариам:
“Хочу обратно к маме, которая меня родила!”
И отпустили его на улицу Кирова.
А когда его сбила машина, то его жена – тетя Гоар – была беременна. Родила девочку, которую назвали в честь отца Геворга. Придумали женский эквивалент: Гевануш.
Все Бабо с ума сходили по ней, чтоб она не подумала, что растет без отца. Бегали за за ней, с утра до вечера, как прислуга.
И вот когда на столе Общественного Радио увидел чашку этого кофе – а я с дороги был – то, вспомнил слова Дяди Вардана:
“Когда из Еревана к нам приезжают два шофера, то мы на 20 персон стол накрываем! А когда мы едем в Ереван, то нас спрашивают: “Кофе хотите?”
В кабинет зашла девица. Оказывается, это я ей говорил про столичные пальчики и ленинаканские Фаберже.
Никак на думал, что это моя жизнеутверждающая фраза произведет такое сильное впечатление на все Общественное Радио.
А зовут девицу Мери Мусинян. Нынче со своим эклером без крема и двумя детьми в Канаде живет.
А действие происходит в кабинете этой подзаборной кухарки из будущего подпольного клуба “Лазарев”, которую одна ленинаканка из Москвы, из Союза дегенератов России – Гуквсян Люсик – назвала “существом без пола” – и не так уж она была неправа – Лики Туманян.
И вот эта Мери говорит мне:
“Зря вы так сказали по телефону! У вас в Москве есть младший брат Арман?”
Честно, я испугался.
Ведь когда по просьбе Католикоса всех армян – Бармалея № 2 – Служба безопасности заинтересовались мной, то мне в 2 часа ночи позвонил Кандилян Артур – директор ленинаканского ШИРАК ТВ – и сказал: - Сегодня не ночуй дома! За тобой придут! По просьбе Католикоса из КГБ звонили по поводу тебя. И еще одно! Ты только не пугайся, но они также узнали, что в Москве у тебя дочь есть.
Вот тут и заработал сахарный диабет. Всю ночь во рту сохло.
Утром сдал анализ – уровень сахара в крови 14.
А эти же уроды на одно лицо.
И когда эта гувернантка власти сказала про мое брата в Москве, то я инстинктивно подумал, что они опять что – то замутили.
Но оказалось другое.
Говорит: - Арман – также и мой брат! Но с его материнской стороны. Так что, мы – родственники!
А Арман – сын моего брата – дяди Акопа, который погиб во время землетрясения. А самого Армана еле вызволили из под завалов. Полтора года было мальчику. А нынче он выше меня. Конкретный внук Длинного Геворга.
Жена, сын растет. Все тип – топ, слава Богу!
Ради моего брата зашел в будку, а эта будка – Святая Святых. откуда выходят в прямой эфир на всю Армению и диаспору.
Это, как раз, та самая будка, друзья мои, куда ворвался Нигол в дни Революции. Спустя два года.
Разница в том, что Нигол взломал дверь, а передо мной эти двери открыли – и вежливо пригласили.
Вот то, что один приторный ереванский интеллигент – Марк Григорян – уже третий год ноет под заборами, что дверь сломали, и требует компенсации, он как раз эту дверь имеет в виду. Он же во время Революции был директором этой богадельни “Общественное Радио”
А в мое время директором был этот чумазый крендель из КВН – Арман Сагателян – личный фраер Зятя № 1 Республики № 3.
Я думал, что он не моется. Потом, мне сказали, что – это его естественный цвет.
Для меня это непривычно, поскольку от моих армянских предков из Муша, я унаследовал белую кожу и зеленые глаза.
Поэтому, в определенный момент, в застенках Общественного Радио, почувствовал себя офицером Ваффен СС.
Вы же знаете, что на Общественном Радио работают исключительно стукачи и осведомители.
Но, в данном случае, господа присяжные заседали, впрочем, как и во всех случаях, палка о двух концах.
Собственно говоря, почему я понадобился этим мухоморам?
Это было время, когда Путин Премьер Министром Армении назначил этого сутенера из Газпрома, в пестром жилете – Карена Карапетяна – который до сих пор мне должен 20 евро за книгу “Похороны моей Звездочки”.
А это взбесило Дядю Нации.
Он же готовил это место для своего зятя, с тещиным тампоном в левом ухе. Как будто Республику Армению они со своих албанских сараев привезли.
А все армянское телевидение, не при детях будет сказано, шоу бизнес, КВН, Что? Где? Когда? – это же его фраера.
И он дал команду – создать в Армении антироссийские настроения.
А Путин подумал следующим образом:
мы палец о палец не ударим, чтоб спасти Дядю Нации, от которого тошнит всему армянскому народу, кроме горе – кинорежиссера Мгера Мкртчяна и локальной Софи Лорен третей части Еревана – синьоры Назени.
Пусть армянский народ сделает Революцию, а мы потом устроим переворот, по панамскому принципу:
“Карен Карапетян – сукин сын, но он – наш сукин сын!”
Но, во всех случаях огурец вырос не с той стороны.
Таким был политический фон всего этого мероприятия.
Но, тем не менее, я потом спросил: - Хорошо, но, неужели, во всем Ереване не оказалось ни одного мужика с яйцами, чтоб все это сказать вместо меня?
И здесь выясняется один очень интересный нюанс.
Баклажанный герцог – Арутюн Хачатрян – дал команду овцам и баранам из национальной академии кино, в полном составе, чтобы они выдвинули фильм “Землетрясение” на соискание премии американской киноакадемии Оскар – от Армении.
То есть, все эти столичные кретины: от Давида Мурадяна до Микаэла Погосяна – таки убеждены, что этот порно – ералаш московского потомственного сутенера – дурика Сарика – заслуживает Оскара.
Заявляют фильм на Оскар.
В Америке все это изучают и говорят:
“Господа, но позвольте! Фильм заявлен от Армении, но это российский фильм! Вы нам представьте армянский фильм!”
В Ереване живет один ослик, фраер Арутюна Хачатряна – Раффи Абрикосович.
У Арутюна Хачатряна таких откушенных абрикосов – пол Еревана.
И этот ослик из под ереванских заборов решил совершить наезд на целую Американскую Киноакадемию!
Как мне выдвинули обвинение, что я препятствую этому российско – армянскому сотрудничеству, так и американскую киноакадемию.
Но эти люди вежливо отвечают:
“Господа! Мы ничего против российско – армянского сотрудничества не имеем! Но представленный вами фильм – не армянский! Армения – это отдельное государство или придаток России?”
А Россия еще окончательно с ума не сошла, чтоб этот монтажный мусор “Землетрясение”, который, по мнению российских экспертов, был всего – лишь рассчитан на чрезмерно низкий уровень умственного развития армян России, что прекрасно видно по физиономии Архиепископа Бинго Бонго – представить на Оскара от имении России.
В том году, российский оскаровский комитет представил фильм Андрея Кончаловского “Рай”.
Теперь возникает вопрос:
а с какой это радости интеллигентный сброд Еревана решил, что оскорбление памяти 25 ти тысяч погибших во время землетрясения – заслуживает Оскара?
А чтоб залезть в жопу продюсера Рубена Дишдишяна.
Когда Арутюн Хачатрян распределяет призы на кинофестивале “Золотой абрикос”, особенно в конкурсе “Армянская панорама”, то всегда учитывает: “А что с этого я буду иметь?”
А над его колхозной башкой уже сгущались тучи.
Министра культуры – тетю Асмик с ридикюлем, где она до сих пор хранит пустой флакон духов “Красная Москва” и остатки армянской культуры заменили на любовника ветра, кебаба в зефире, улыбку века, солнышко розового города – Амиряна Армена.
А потом, я выяснил, что у этого инжира – нового министра есть крайне любопытное прозвище: “Прокладка Первой Леди”.
Обратите внимание, господа члены сценарно – редакционной коллегии, что любая ереванская культура рано или поздно заканчивается банальной гинекологией.
Чем была чревата ситуация с назначением нового министра?
Оказалось, что прокладка более ближе к тему, чем шляпа Арутюна Хачатряна, сотканная из республиканского навоза.
Этот дурацкий “Золотой абрикос” практически лишили финансирования, а его самого отправили в пыльный вестибюль Дома Кино – елку новогоднюю наряжать.
Он же у нас – прирожденный культмассовик и затейник.
А этого потомственного дегенерата – директора лепрозория “Национальный киноцентр Республики Армения” Геворга Геворгяна – вообще, вышвырнули через хрен – в мусорный контейнер. - А с какой целью? – спросит любезный читатель.
Любезно отвечаю.
У прокладки Первой Леди была своя прокладка – обезьяна, выросшая на пальмах Калифорнии.
Звали его, дай Бог памяти, Багдасарян Арсен.
Грызущий перец ереванец, который с раннего детства под заборами Глендейла ламаджо продавал белым англо – саксонским протестантам.
А Амирян Армен привез его в Ереван, в изношенном саквояже – и представил как голливудского продюсера.
В Ереване клюнули, как и клевали на улыбку самого Армена Амиряна и на пестрый жилет Карена Карапетяна.
Выделили ему офис на Баграмяна и арендовали огромную квартиру в центре города.
Не переживайте, друзья мои, все за ваши деньги!
Вы два года горбатились и исправно платили, отрывая от своих детей.
Вы же обожаете, когда вас обманывают, но ненавидите того, кто говорит правду!
А Арутюну Хачатряну уже грозил голод.
Организм был так истощен, что у него даже не было сил совокупляться с муфлонами в столичном зоопарке. Разве что, с ослами, как во времена мятежной и любвеобильной юности.
Следовательно, примазываться к монтажному мусору “Землетрясение” – это был для него шансом, чтоб хоть как – то поправить свое финансовое положение.
О чести и достоинстве речи не могло идти.
Этим и объяснялось причина, почему ереванская интеллигенция наложила в штаны, и почему они вынужденно меня пригласили на Радио.
Комбикорм на халявных банкетах уже иссякал, а талоны на усиленное питание все – еще были на руках интеллигенции.
Кто бы рискнул, хоть слово сказать против монтажного мусора “Землетрясение”?
Была еще надежда.
Это был сентябрь 2016 года.
Естественно, руководство Общественного Радио свое слово не сдержало и второй программы по поводу консервации моего фильма и выдвинутого обвинения – не было.
И я с чистой совестью вернулся в своей родной город, в царский Александраполь.
Посетил моих покойников, зажег ладан. Посидел часа два.
Я еще тогда понял, что с этими бессмысленно: они настолько зависимы от кастрюли жратвы, что ни о каких жизненных принципах даже не задумываются.
Плюнешь им в лицо – скажут, что дождь пошел!
После войны каждый второй из них сидел в каких – то вольерах армянского телевидения и стонал:
“Нам – армянской интеллигенции – сломали хребет, и мы не видим концепцию будущего!”
Так смешно стало.
Для того, чтоб иметь концепцию будущего, надо иметь концепцию прошлого и настоящего.
В таких случаях, мой любимый американский писатель Уильям Фолкнер говорил: “Никто не богат настолько, чтоб выкупить свое прошлое.”
А армянский интеллигент – это камуфляж, без прошлого, настоящего и будущего!
А люди якобы смотрят на них, якобы уповают на их слово.
Уроки фильма “Армянский хлеб” так и не стали уроком для них.
Если против меня не смогли армянские попы – а вы не знаете, на что они способны – то никто уже никто не сможет!
Часто благодарю Бога, что отделался всего – лишь сахарным диабетом.
Элитный бордель “Ротари”, со своими смазливыми улыбками – кружок кройки и шитья, по сравнению с ними.
Когда вчера ночью убедился, что фильм состоится, и, в принципе, он уже есть, и я его вижу – то, возникло чувство опустошения. Опустошения победителя.
Но еще раз говорю, что если премьера состоится – и неважно, в Александраполе, Нью Йорке, Париже или Риме – значит, среди вышеназванного сброда нет ни одного мужика.
Этим фильмом я прошелся по ним ленинаканским катком.
Но это меня не радует.
Часто вспоминаю слова Албанского комсомольца:
“Я стал президентом Армении, потому что в Армении не было мужчин!”
После этих слов здесь все – еще идут и голосуют за него.
Поэтому, к Ниголу не может быть никаких претензий.
И его слишком много.
А представителей действующей власти тоже не будет на премьере.
Я их не приглашаю, и вовсе не по религиозным соображениям.
Во – первых, они дурно одеваются.
Сплошная безвкусица!
А во – вторых, за этот фильм пролито слишком много крови и пота, чтоб каждая вторая чурка от власти почувствовал себя сопричастным к великому делу.
Не по рылу каравай!
А если что – то не устраивает, то пусть Премьер – Министр даст мне своей пистолет – и я застрелюсь на его глазах.
Все равно, моей имя уже в истории. А в этом случае резко возрастет объем продаж моих книг.
Вот это и есть опустошенность!
