От советского информбюро.
Слово Маэстро.
https://www.rabotnikitv.com/25/08/2022/57841/…
Мировая премьера фильма “ПОСЛЕДНИЙ ГОРОД” состоится на Руси, в рамках кинофестиваля документального кино “РОССИЯ”
Это самый старейший на Руси кинофестиваль документального кино, который проходит при поддержке Президентского фонда культурных инициатив и министерства культуры Российской Федерации.
В этом году он пройдет в 33 раз, и по решению отборочной комиссии фильм отобран в основную конкурсную программу, куда вошли 28 фильмов из представленных 525 работ.
Но прошу не поздравлять.
Я не принимаю поздравлений по этому поводу.
По поводу мировой премьеры у нас было несколько вариантов, предложений: Нью – Йорк, Париж, Рим, Неаполь, Анкара.
В Нью – Йорке состоится североамериканская премьера.
Европейские города я отбросил, поскольку европейские тряпки отвратительно повели себя по отношению к Украине, а Украину я очень нежно люблю.
Мы остановились на России и Турции.
Я вел сепаратные переговоры.
Одним словом, если бы не решение отборочной комиссии на Руси, то мировая премьера состоялась бы в столице Турции, в Анкаре, в рамках Ankara International Film Festival. Картина и там была на рассмотрении.
После триумфальной премьеры фильма “Последний город” в Александраполе, я предложил рассмотреть вариант организации мировой премьеры в Ереване. Естественно. я не мог опуститься до того уровня, чтоб заявить мой фильм на международный кинофестиваль “Золотой абрикос”
Это оскорбляет мой александрапольский ум, ленинаканское достоинство, и приводит меня в гнев, что в моем нынешнем положении, крайне недопустимо.
Ниже я объясню мою позицию в профессиональном контексте.
Почему для меня было так важно, чтоб мировая премьера фильма состоялась именно на Руси?
Это никак не связано с моей гражданской позицией.
Я и сейчас, после решения отборочной комиссии, события в Украине называю не специальной операцией, а агрессией и войной против украинского народа.
В таких случаях, великий польский кинорежиссер Анджей Вайда говорил: “Художник не должен говорить тех слов, которые бы потом ему приходилось брать назад” .
Это я говорю как русский писатель, который переживает за эту страну, и которая дала мне блестящее образование. И, в конце концов, я работаю на титульном языке этой страны, который безумно люблю. Я не европейская тряпка, чтоб в угоду конъюнктуре, дрожать на газовом счетчике, и одновременно воевать с Чайковским и Рахманиновым, Тарковским и Шукшиным.
Вместо того, чтоб воевать с русской культурой – запишитесь на фронт. Прямо на месте: здесь и сейчас.
Фильм “Последний город” я снимал в течении долгих шести лет.
Первый съемочный день: декабрь 7, 2016 год.
Последний съемочный день: декабрь 7, 2021 год.
А в 2022 году – Post Production.
В промежутке, за эти 6 лет я написал 6 книг, с одинаково триумфальным успехом, в следствие чего, я стал самым дорогим писателем в истории Армении, что и дало мне возможность, как от дохода от продажи книг, так и от частных инвестиций из разных стран, сделать этот фильм.
Такая ситуация возникла из – за того, что в Республике Армения на государственном уровне на меня был наложен запрет на профессиональную деятельность, и было выдвинуто обвинение: “Саботаж и учинение препятствий российско – армянским отношениям”
Причиной предъявления такого иска послужила моя чрезмерно жесткая, местами даже жесточайшая позиция по поводу российского фильма “Землетрясение”, который не то, что оскверняет, а плюет на могилы моих покойников, и не только на них, а на всех 25 тысяч погибших во время землетрясения 7 го декабря 1988 года.
Моя позиция была следующей:
“Если у государства, кинематографического сообщества, обитателей культурной среды, в целом – нет достоинства, то, не как гюмриец, или александраполец, а как ленинаканец скажу, что этого достоинства у меня навалом.
Я живу в своем городе, прочно стою на своей земле, и если речь идет о памяти жертв землетрясения, то х**й я положил на любые российско – армянские отношения, на любом уровне и в любом формате”
Не скрою, что это произвело впечатление.
Помимо этого, мне еще и хотели пришить уголовное дело по двум статьям:
- Якобы я грозился и сказал, что собираюсь левое ухо режиссера этого порно – ералаша “Землетрясение” – московского дурика Сарика Андреасяна – отрезать у входа на Городское кладбище № 1, а правое – на пороге Церкви Семи Ран.
Признаюсь, есть у нас такой славный александрапольский обычай. Но, практикуются в особых случаях.
Но я не мог так сказать, или грозиться.
Весь вопрос в эксклюзиве.
Во – первых, если бы я сказал, то бы сделал.
Чехов, царство небесное, Антон Павлович, как говорит?
“Если в первом акте на стене висит ружье, то в третьем акте оно должно обязательно выстрелить”
А во – вторых, зачем мне делать то, что может сделать любой русский скинхед, в любую минуту . в любой подворотне?
Нет эксклюзива.
А вторая статья более грозная.
Через импресарио Норайра, еще со времен его учебы в университете, и благодаря моим фельетонам, за мной стояла и стоит огромная молодежная критическая масса, которая при желании свергнет любую власть. И якобы в этих кругах я обсуждал идею о возможном теракте в кинотеатре “Москва” во время премьеры этого порно – ералаша “Землетрясение”.
Но критическую массу мы решили оставить на Революцию, и как говорят на Руси: “Можем повторить!” Конечно, если не будете себя хорошо вести.
В результате, ситуация закончилась тем, что проект фильма “Последний город”, финансирование которого уже было утверждено государством, был консервирован еще до запуска в производство.
Поскольку, по поводу левого уха и готовящегося теракта, не было прямых доказательств, то конкретное дело возбудили по другому по другой ситуации, которая была связана с фильмом “Армянский хлеб”.
В итоге на трех уровнях: министр культуры – Асмик Погосян, директор Национального Киноцентра – Геворг Геворгян, председатель союза кинематографистов – Рубен Кеворков
(Рубен Геворкянц) сказали, что я перешел все красные линии и не только работать, но и жить в Армении мне запрещено.
В самый последний момент, председатель союза кинематографистов – Рубен Кеворков – предложил мне сделку:
28 миллионов драм на фильм, с откатом 50 процентов, в конверте, взамен на официальное извинение, который я должен был попросить у Его Преосвященства Католикоса всех армян Гарегина Второго – за оскорбление.
Денег я не взял, условия отката не принял, извинения не попросил.
Рубен Степанович сказал:
“Ты подписал себе приговор, и выбрал судьбу пожизненного изгоя”.
Я ответил: “Как бы вы, после грядущей войны не остались без Родины!” – и вернулся в царский город.
Мой последний шанс цивилизационным путем решить судьбу фильма -это была ко – продукция с Турцией.
Проект был отобран на Co Production Forum Instanbul International Film Festival, в рамках ATCP – киноплатформы, при содействии Евросоюза.
Турция и Еврокомиссия одобрили проект, с бюджетом в 50 тысяч евро, а армянская сторона, в лице представителя международного кинофестиваля “Золотой абрикос” – наложила вето, и проект был заблокирован..
Вот такая политэкономия, предыстория, преамбула.
Теперь, обсудим главные вопросы, и по традиции перейдем к чувственной стороне кинематографа.
Мне очень неприятно об этом говорить, но я вынужден.
Я очень прошу у армянской возмущенной интеллигенции Москвы и Санкт – Петербурга, в моих взаимоотношениях с Российской Федерацией не подписываться в бесплатные адвокаты, как русского народа, так и российского государства.
Ибо как русский народ, так и российское государство в ваших лакейских услугах не нуждается, Во всяком случае, в моем случае.
Это не первый случай, поэтому и вынужден предупредить.
Каждый раз, когда я получаю официальное приглашение в Российскую Федерацию, то каждый раз приглашающая сторона получает доносы от армянских общин Москвы и Санкт – Петербурга, по поводу того, что я – отъявленный русофоб.
Лакейская и рабская сущность такова, что никогда не лишне выслуживаться.
И что характерно, доносы направляются не только в оргкомитеты кинофестивалей и литературных форумов.
Один раз донос направили даже в администрации президента Российской Федерации.
Они же 24 часа в сутки висят на моей странице – и всё изучают. И когда обнаруживают, что данный кинофестиваль или литературный форум проходит под патронажем Путина или при поддержке его фонда, то пишется донос, потом с моей страницы воруется фельетон, распечатывается, прикладывается к доносу и отправляется в администрацию Путина.
Так было в преддверии Международного литературного Форума “Золотой Витязь”
А я, как раз, блестящий фельетон опубликовал:
“Чайный сервис Мадонна Путина на 12 персон, как предчувствие усиления вертикали власти, в условиях управляемой демократии и вселенского хаоса”
Не фельетон, а конкретное произведение искусства.
Оказалось, там люди со вкусом: им очень понравился, а я грешным делом, подумал, что Путину тоже понравится, и он мне, в знак благодарности и в качестве символического гонорара, подарит костюм Kiton и часы Patek Philippe, в порядке воспоминаний. И все, в рамках правового поля.
А когда высокое жюри сказало, что они из – за доносов каких – то там понаехавших чурок, своих решений не меняют, – а книга “Похороны моей Звездочки”уже была номинирована на Гран – При, то у армянской возмущенной интеллигенции Москвы начался приступ эпилепсии.
Но нынче совсем другая ситуация.
На кинофестивале “Россия” я представляю Республику Армения. Причем, из Армении отобран только “Последний город”
Но будет и представитель Азербайджана, со своим фильмом.
Поэтому, прошу меня не опозорить, не ударять, в очередной раз, ножом в спину.
У меня на спине ПВО “Панцирь”, но, тем не менее.
Теперь придется ответить на один вопрос:
если мне выдвигается обвинение “Препятствие российско – армянским отношениям”, то, почему мой фильм отбирается в основной конкурс российского главного государственного кинофестиваля, к тому же при поддержке президента Российской Федерации?
Фактически, мою поездку на Русь оплачивает Путин.
Интересно получилось, правда?
Как раз, в кинодраматургии крайне важен этот самый неожиданный поворотный пункт.
В хороших сценариях, таких поворотных пунктов должно быть два.
Я этот вопрос задаю вам, друзья мои, потому что, тем троим я сам задал типовой вопрос:
“То, что я не имею право жить и работать в своей стране, – это вы говорите от своего имени, персонально?”
В каждом случае я получал типовой ответ:
“Нет, мы это говорим от имени армянского государства и армянского налогоплательщика”, то бишь от имени армянского народа.
А в каждой ситуации наступает свой логический момент истины.
И как мы поступаем в данном случае?
Знаете, в чем главная проблема в Армении?
В том, что для любого государственного дегенерата или дегенератки, имеющих возможность воровать государственные деньги, налогоплательщик – это не гражданин, а туалетная бумага, которая все стерпит.
Я не хочу никаких поздравлений, и не приму их, поскольку вы были вместе – против меня.
А я свое дело довел до конца.
Если это не так, и я не прав, то давайте соберем подписи, и импресарио Норайр отнесет этот список Премьер – Министру и скажет, что эти люди не подписывались.
Но если государство от имени налогоплательщика говорит, что я не имею прав жить и работать в своей стране, а я живу в своей стране и занимаюсь любимым делом, значит грош цена, как государству, так и налогоплательщику.
Что тут неправильно?
Модель, которую я предлагаю – это единственно правильная модель стать государством, ибо главное в государстве – это не государственные символы и высокие кабинеты, а Гражданин, который за счет своих налогов содержит государственных нахлебников.
Конечно, можно 24 часа в сутки тыкать пальцем небо, указать на масонов, мировое правительство, дьяволов, и стонать: “Опять нас – древних и наивных – обманули и обделили!”
Вернее, не опять, а снова.
В принципе, этим тоже можно прожить всю свою жизнь.
Есть мужчины, которые выясняют, в каком магазине жена Нигола себе трусы покупает – и живут с этим.
И они тоже, по – своему счастливы. И таких мужчин – целая армия.
Статьи пишут про это, репортажи снимают, журналистские расследования проводят, готовят рефераты и научные трактатами на заданную тему.
То, что фильм оказался между Россией и Турцией, в контексте мировой премьеры, говорит о том, что идеальным вариантом было бы организация мировой премьеры в самой Армении, в Ереване.
Оставим в стороне помпезную Александрапольскую премьеру.
Это было не культурным мероприятием, а личным актом.
Тем самым, я обосновал насколько выше я стою над властью и государством, вместе с его репрессивным аппаратом.
Ведь мне также говорили, что премьера этого фильма никогда не состоится.
Но она состоялась?
Я признаю, что был некорректен, когда целого председателя союза кинематографистов – Арутюна Хачатряна – на моей премьере предложил роль лилового швейцара в белых перчатках. Просто, его пластика, органика, фактура, с лакейскими щеками – невыносимо располагали.
А, как известно, лакеями не становятся, а рождаются.
Согласен, что с условиями контракта и гонораром переусердствовал: 50 евро наличными, но, в мелких купюрах, пачка красного Marlboro и комплексный обед: щи, тефтели с рисом, голубы ленивые в пластиковой посуде и кисель в граненом стакане.
Это было слишком жирно. Могло и слипнуться.
Утомленная ереванским солнцем, из – за чего мозги трансформировались в маргарин – директриса лепрозория “Национальный киноцентр Республики Армения – Щушаник Мирзаханян – отказалась от вердикта своего же ведомства.
А министр культуры Республики Армения – Мсье Ваграм Думанян – так не полировал мое левое Фаберже, хромовой тряпкой.
Я назвал именно те три ведомства, которые и вынесли мне приговор.
И не переживайте, друзья мои, они все это читают, дыша носом.
В союзе кинематографистов, у Арутюна Хачатряна целый штат сотрудниц висит на моей странице, переводит и читает ему.
Он ведь не только не получил системного воспитания, но и не приучен к грамоте. Вместо того, чтоб посещать школу с букварем, он в горах Джавахетии совокуплялся с ослами.
Причем, методично, Однако, без суеты.
Но в этом благородном деле, в отличие от, не к ночи будет сказано, армянского кино, маленький прогресс все – таки есть:
сын – Рубен Хачатрян – в застенках ереванского зоопарка начал практиковать совокупление с муфлонами, ибо они занесены в Красную Книгу, а, как известно, когда у боша масла в избытке он половину на задницу мажет.
Любезный читатель спросит:
- А раз они читают, то почему у них нет претензий!
Любезно отвечаю: - Претензия была, в виде доноса в парламент и правительство, с требованием возбудить уголовное дело, за то, что Армен Гаспарян их унижет и оскорбляет. А спикер парламента вежливо ответил: “Армен Гапарян . и нас – и всё правительство и парламент – унижает и оскорбляет.
Рекомендуем смириться с этим – и жить дальше!.”
Инцидент был исчерпан, а благородный читатель вынес суровый, но справедливый вердикт:
“Если бы 120 ереванских кинематографистов не написали донос на Аомена Гаспаряна, то мы так и не узнали бы, что в Ереване живут 120 кинематографистов!”
Видите, какую рекламу делаю армянскому кино?
И заметьте, бесплатную.
Пора мне счет выставить Арутюну Хачатряну.
Он в историю вошел благодаря моим фельетонам, а не своими фильмами, пахнущими навозом, луком и чесноком.
Когда его показывают по зоопарку “Первый Канал” в черном френче с красным бантом на груди, как Троцкий, царство небесное, Лейба Давидович, то в лучших домах говорят, что он – очередной гротескный персонаж Александрапольского Аристократа, а не порнографическая звезда мировой документалистики.
Так что, по десяточке с него на душу населения.
Но, смотрите, какая петрушка получается, друзья мои!
Власть, в лице этих бородатых гавриков, меня просто обожает.
Кстати, они – очень милые. Необразованные, придурковатые, но милые.
И при личных встречах так прямо и указывают:
“Мы вас каждый день читаем, но ничего не комментируем, чтоб никто не догадался, как власть Вас любит”
Обожают, любят, но денег не дают.
Парадокс.
А я же должен отправиться на Русь в новом головном уборе, в новом пиджачке, шарфе, в башмачках новых.
Вдруг, меня арестуют прямо в аэропорту, за активную гражданскую позицию.
Должен же я в тюрьме прилично выглядеть?
Тут, как говорил великий Сергей Параджанов:
“Любой, уважающий себя режиссер хотя бы два года своей жизни должен провести в тюрьме”
Вот отрезал бы правое ухо московского дурика – Сарика Андреасяна – на пороге Церкви Семи Ран, и заработал бы свои кровные два года в колонии общего режима.
Вообще, за это дают четыре года, но есть два смягчающих обстоятельства, которые Высокий Суд непременно учет:
- Религиозная составляющая.
Поскольку место действия – парадная Церкви Семи Ран, то и действо носит элемент не пошлой и банальной бытовухи, а весьма серьезного религиозного таинства.
А вы прекрасно знаете, что я с детства религиозен.
Высокий Суд это непременно учтет. - Смотря, чье это ухо?
За ухо это балбеса 4 года – больно.
6 месяцев – максимум, и то условно, с освобождением прямо из зала суда.
А дальше цветы, многочисленные поклонницы на лестнице, аплодисменты, плавно переходящие в овации.
Вы в курсе, что благодаря армянскому дебильному истеблишменту,. маргинальному бомонду и испорченной Богеме, я – готовый юрист, помимо того, и неплохой гинеколог, с бесплатным выездом в правительственные учреждения?
Но республиканская партия в полном составе: от Дяди Нации до вчерашнего ёжика в тумане Эдгара Фердинандо на Площади Республики – сделали из меня узкопрофильного ветеринара, с окладом согласно штатному расписанию.
Одним словом, приглашают в Москву, а оттуда к хозяйке Медной горы, в славный город Екатеринбург.
Я не первый раз еду туда.
Мой самый первый фильм был там в конкурсе, еще в 1996 году.
Отсюда вопрос:
если у армянских писсуаров Кремля хватит духа встреться лично, то я задержусь в Москве.
Профиль Ивана Сусанинв отчеканю на их черных задницах, паяльной лампой, спрятанной на улице Кирова, у аптеки “Дядя Миша”, которую, на всякий случай, захвачу с собой.
Отчеканю в формате, гравюра, офорт.
Очень болезненная процедура, но российско – армянские отношения, которым я препятствовал и буду препятствовать дальше – требуют жертв.
Надобно паяльную лампу заправить имперским керосином.
Думаю, в этом деле мне поможет Сечин Игорек.
Поможет. Карьерного роста все – равно уже не предвидится.
Как говорится, в фильме “Зайчик”
“Игорек, Игорек, вы в театре человек новый, и вам не все понятно”
СМЕШНОЙ ЭПИЛОГ.
Как известно, 80 процентов населения Армении – латентные сталинисты.,фанаты Берии, Микояна, Иосифа Кобзона, золотого фаллоса России – Коли Баскова с дурацкой шарманкой и так далее.
В результате, какую картину мы наблюдаем?
Когда у меня премьера фильма в Америке, в Нью – Йорке, то я для них, естественно, агент ЦРУ.
Когда я получаю призы и награды в Европе, то я, как правило, грантоед на корму у Монстра Сороса.
Когда в Турции получаю Гран – При, то я, разумеется, турецкий шпион и предатель Родины.
Но, всякий раз, когда меня приглашают на Русь, и не дай Бог, награждают, то они начинают путаться.
То есть, не знают, как это сформулировать, какое этому дать определение?
Назвать меня агентом КГБ или ватником – у них язык не поворачивается. Для них – это святое!
Могу объяснить причины.
Это от невежественности общества на 80 процентов.
Я никогда не льстил и не обманывал себя тем, что раз у меня такой зрительский и читательский успех, то я должен наплевать на мнение экспертного сообщества.
Это крайне неправильный и губительный подход.
Экспертное мнение, даже если оно ангажировано – всегда важно. Это дисциплинирует художника.
А экспертное мнение во всем мире, независимо от национальности, религии, расы, цвета кожи, разреза глаз – почти что одинаковое.
Писал об этом неоднократно.
Фильм, который итальянский критик назовет говном, тот же фильм французский критик никогда не назовет шедевром.
Есть общие параметры оценки.
А здесь, поскольку 80 процентов вышло из 1937 года, то ко всему наклеивается ярлык шпиона, предателя, вредителя, врага народа.
Это генетика, и с ней ничего не поделаешь.
Когда я работал над книгой “МОНАСТЫРСКИЙ КРЕСТ. Советская сага”, и сравнил тексты доносов на моих предков, написанных в 1937 – 38 годах, с текстами доносов, написанных уже против меня армянами Москвы, в 2018 году, по поводу того, что я получил Главный Приз за “Похороны моей Звездочки”, то обнаружил, что в обеих доносах, стилистика письма – одинаковая.
Когда я вижу в ленте, что кто – то кого – то увидел в кафе, как крыса снял на телефон и выложил в сеть., с надписью : “Депутат с женщиной в кафе ужинает, а на границе солдата убили!”, я его тут же посылаю на хрен, поскольку уже знаю, чем занимался его дед в 1937 году.
Почти уже 12 лет, с 2011 года по сей день, сами русские люди вдалбливали в тупые головы армянских интеллигентов Москвы и Санкт – Петербурга, одну элементарную вещь:
“То, что Армен Гаспарян делает в литературе, для нас не имеет ничего общего с тем, что он пишет у себя на странице, на ФБ!
Мы наградили Армена Гаспаряна за его книгу, а не за его любовь или нелюбовь к Путину.”
Не дошло. Не доходит. И вряд ли дойдет.
Уровень их интеллекта и умственного развития. на одном уровне с уровнем интеллекта турецких серых волков – Bozkurt, которых в Полисе любезно называют турецкими дашнаками.
Международное жюри и сами турки им объясняли:
“Мы дали Гран При фильму, а не гражданству. Если бы автором этого фильма был узбек, португалец, еврей или эстонец, то все равно бы дали этому фильму!”
Турецкие серые волки:
“Зачем вы дали Гран При режиссеру из Армении?”
Армянская возмущенная интеллигенция Москвы:
“Зачем вы дали ему Гран – При? Он Путина не любит!”
В Турции представляю свою страну достойно, возвращаюсь в Армению, а мне:
“Ах ты в Турции Гран – При получил? Значит, однозначно, ты – турецкий шпион!”
Был бы я штангистом, и таскал на шее кусок железа, то у меня прямо в аэропорту начали бы Фаберже полировать.
Обратили внимания, что среди евреев практически нет штангистов.
Спрашивается: зачем надрываться из – за куска железа, зачем гибнуть за чугун?
Сотрудники железнодорожного Депо, в оранжевых жилетах, этим занимаются каждый день, таская га шее тяжелые шпалы.
Но их никогда не показывают в телевизоре .
Премьер – Министр Никол Пашинян крайне удивился, когда увидел турецкий приз.
Спросил:
- Армянский режиссер вернулся из Турции с Гран – При.
Почему я не в курсе? Почему об этом не сообщили СМИ?
Ответил: - А пёс их знает, этих журналистов?
Когда я получал эту награду, вы сами были журналистом.
Премьер мило улыбнулся и поздравил.
Приятно жить в свободной стране.
Благодарю отборочную комиссию кинофестиваля “РОССИЯ” за высокую оценку моей работы.
Этот фильм я сделал не вопреки кому – то или чему – то, а с большой любовью к моему родному городу.
Поэтому, у меня не было права на ошибку.
