Миссионерское слово Пастыря
Послезавтра убьют Гранта Динка.
Изменение матрицы “От восьми долларов до бесконечности” на матрицу “Дорожная карта Александрапольского Аристократа” связана, как раз, с этим событием.
В определенной степени, мне повезло, что судьба повелела, чтоб я продолжил его дело.
После Берлина в Полис должен поехать непременно.
Меня там ждут.
Естественно, буду жить в Гранд – Отеле.
А как же иначе?
Мне становится смешно, когда провожу параллели между деяниями Гранта Динка и ереванскими жоржиками – доцентами, туфта – интеллигентами и фуфло – деятелями культуры. Особенно, на фоне того, что собрания по поводу ликвидации государственных наград – стихийно продолжаются.
Параллельная реальность. Потусторонний мир.
Следующий шаг – и весьма правильный шаг Николы – это ликвидация свинарников и коровников, которых в Ереване помпезно называют творческими союзами. Там, союз писателей, художников, архитекторов, композиторов, театральных деятелей, и даже кинематографистов.
Бесполезный балласт Нации.
На хрен нужен Армении союз композиторов, если на сцене концертного зала “Арам Хачатурян” поют:
На Востоке танец живота танцуют,
Чай зеленый пьют, а Ереван кайфует!
Все – тики, великий Александр Таманян ошибся с локациями.
Амплитуду неправильно рассчитал.
Телевизор сказал, что жалованью Народного Артиста причиталась надбавка в размере ста американских казначейских билетов Федеральной Резервной Системы.
Это меньше. чем один экземпляр моей Новой Трилогии.
Как низко вы пали, друзья мои!
Хорошо, что я – не Народный Артист Республики Армения, иначе меня бы тоже замучила цинга.
Кстати говоря, звание Народного Артиста имеет также этот ваш придурок, торжествующий крестьянин в белых кальсонах с завязками внизу, персональный стриптизер российских критикесс с неустроенной личной жизнью, председатель союза кинематографистов – Мсье Арутюн Хачатрян.
Но, здесь есть одно глубоко профессиональное противоречие.
Режиссер документального кино, по определению не может быть Артистом.
Документальное кино – это самый честный вид искусства.
Единственное из искусств, которое обращено к реальному живому человеку здесь и сейчас.
К сожалению ныне покойный Альфред Хичкок говорил:
“Продолжительность фильма определяется выносливостью мочевого пузыря обычного зрителя, ибо кино – это жизнь, лишенная всех элементов скуки”
А документальное кино – это жизнь без ретуши и фотошопа.
Следовательно, в документальном кино нет места для лицедейства.
Но что – то этого дурачка не видно в последнее время. Совсем пропал с радаров. Рискну предположить, что снова в запой ушел. Он же после Революции с дорогого коньяка подсел на паленую бормотуху. Причем, с горя, а не от радости.
А вот у председателя союза писателей – Синьора Милитоняна Эдуардо – который всю свою бессмысленную жизнь прожил в одном единственном костюме мексиканского сутенера образца 80- ых годов прошлого века, с узорами, символизирующими сахарный тростник на фоне мексиканского заката – другая беда: он до сих себе зубы не сделал. А экстерьер председателя союза писателей должен быть презентабельным. Должность – то представительская, а армянская литература – это позор отечественных дантистов и представителей обувной промышленности.
А в Армении есть звание Народного Писателя – за 100 баксов?
Хотя бы, за 75. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
Но с дантистами могу поговорить. С обувщиками – тоже.
А вообще – то, отсутствие зубов, в альянсе с дурными башмаками – это самое сильное звено деятелей армянской культуры, при наличии дежурного фрака с бабочкой, на резинке от трусов из паршивой турецкой ткани.
Но вот что я вам скажу.
Закрытие матрицы “От восьми долларов до бесконечности” подразумевает также и закрытие моей практики в Армении.
Это не говорит о том, что я собираюсь эмигрировать.
Ни в коем разе!
Весь мир приезжает в Армению, а я должен уехать из Армении?
И потом, работать над книгами я могу только в Александраполе. Мне необходима утренняя александрапольская прохлада, даже в августе месяце.
И потом, я потеряю почву под ногами.
А кто будет ухаживать за могилами моих Бабо? Я же им розы несу всякий раз.
Вопрос в том, что здесь я уже переборщил, то бишь достиг предела. Мне это уже неинтересно.
Мне необходим профессиональный рост. Многим вещами мне надо еще научиться.
А в Армении, как писал заранее, в ближайшие 150 – 200 лет мне альтернативы не будет. Потому что, вам не удалось создать культурную среду, сформировать интеллектуальную элиту.
Я собираюсь написать книгу про то, как в Армении безграмотный физкультурник из Араратской долины продал Веру и Трон Григория Просветителя не менее безграмотному коллективному хозяйственнику из Совхоза № 4.
О какой культурной среде может идти речь?
До недавно времени у вас врачи новорожденных армянских детей продавали оптом на вес.
О какой интеллектуальной элите может идти речь?
Исходя из этого альтернативы не будет не только мне. но и Николе.
Уже пошла вторая неделя, как ереванское интеллигентное быдло издевается над Николой, по поводу этой сцены со смесителем для душа.
Да, я тоже понимаю, что это не входит в функции главы государства. Но что делать главе государства, если он имеет дело с тупорылыми овцами и баранами?
Он руководит страной, где до недавнего времени, кандидат в депутаты перед выборами дом закладывал в банк под залог, чтоб взять кредит и раздать предвыборные взятки.
Он руководит страной, где директор филармонии копытами стоит на органе и скотчем пытается связать органные трубы.
Он руководит страной, где директор лепрозория для прокаженных “Национальный киноцентр”, узнав, что русские с деньгами приедут в Ереван, чтобы фильм снять, государственную недвижимость сдает в банк под залог, покупает кинокамеру ARRI ALEXA -за которой нужен уход, как за женщиной, и прячет эту камеру в гараже между канистрами и покрышками – и ждет русских.
Он руководит страной, где до недавнего времени директриса детского сада у детей булочки воровала.
Николе достался этот сброд, поэтому вынужден все делать своими руками – и это не смешно.
Здесь выгодно подтверждается гипотеза, вернее, не гипотеза, а сама аксиома моего покойного шофера Левушки.
Значит, события развиваются следующим образом.
На дворе последние парламентские выборы перед Революцией. А у меня труба позвала. Звонили уважаемые люди и пригласили в таверну Черного Геворга.
На отварной язык пригласили. Типа, одну тему надо перетереть, связанную с выборами, а заодно и кусок покушаем.
Сам я на выборы не хожу, не голосую. Вы прекрасно знаете, что громоздкость моей скромной персоны не лезет в избирательную будку. Тут, как говорится в прекрасном французском фильме: “Папа, мама, служанка и я”:
“Шкаф не так велик, как громоздок”
Да, да, любезный мой читатель!
Люблю иронизировать над собой. Это помогает в ущерб гениальности не удариться мордой об асфальт.
Левушка приехал и говорит, что через неделю собирается в Москву. Внучка выходит замуж, и на приданое надо приобрести люстру из богемского хрусталя.
А люстра из богемского хрусталя – это потолок ленинаканского мещанства. У меня тоже дома, в разных местах висят три люстры. Я тоже не могу без люстры из богемского хрусталя.
Ведь, Ленинакан был самым мещанским городом на планете.
“А с чего это директор гастронома Сурик жене купил пальто Лама, а любовнице канадскую дубленку:” – это было темой для разговоров на целых пять лет. Об этом говорилось, это обсуждали везде: в беседках. в такси, в школах, библиотеках, в милиции, в ОБХСС, в прокуратуре, в кабинетах Треста по бытовому обслуживанию населения, в Горсовете и Горкоме.
Потом выяснилось, что он жене вообще не собирался ничего подарить. Только дубленку любовнице. Но жена узнала, что есть любовница и закатила истерику на почве ревности, в состоянии “аффекта”. И чтоб она заткнулась и вернулась в хозяйство, он заодно и ей подарил пальто Лама, последней модели. А она взяла и заткнулась.
Вернее, очень счастлива была.
А тогда, в табели о рангах пальто Лама входило в категорию Гранд – Отель, наряду с югославскими комбинациями и вьетнамскими веерами.
Одним словом.
Левушка приехал, выезжаем со двора, а там – пробка.
Что случилось?
До Революции у нас предвыборные взятки раздавали, в основном, в школах, детских садах и магазинах.
И тут, у входа в магазин стоят армянские мужчины, в ожидании вожделенных 10 тысяч драм. Было впечатление, что попал в фильмы Эмира Кустурицы и Пьер Паоло Паазолини
Такие типажи, персонажи.
Все с изогнутыми шеями, небритые, или бритые местами, запах от носков доносятся до нашего авто, все без зубов и все лохматые.
Причем, эти 10 тысяч драм, тогда 20 бакинских были рассчитаны на целых 4 года.
Дорогу перекрыли. Стоим в пробке и молчим.
Когда краем глаза заметил как шофер Левушка смотрит на этих баранов, сразу понял, что. наверняка сейчас скажет что – нибудь концептуальное. А он после долгого молчания произнес под носом: “При коммунистах бараны паслись только в горах!”
И количество таких баранов в Армении составляло 87 процентов от количество общего населения.
В целях обоснования, ознакомлю вас с некоторыми цифрами и данными.
Значит, в наших краях, в славной деревушке Мастара, один предприимчивый избиратель пришел к выводу, что в Армении – бараны не только избиратели, но и избираемые, в первую очередь. А у этого предприимчивого избирателя дома восемь избирательных рыл, и один тупее другого.
А тогда предвыборные взятки выдавали три партии:
партия коллективной подзалупной перхоти и профессиональных минечтиц – республиканская партия.
Партия элиты Нации Тупого – процветающая Армения, и, естественно, обкуренные дашнаки, партия АРВ Дашнакцутюн.
И вот наш герой взял предвыборные взятки со всех трех партий. То есть, у него дома восемь рыл, вместе с ним.
С каждой партии по 80 тысяч драм, и итого – 240 тысяч драм.
Бедный крестьянин в жизни таких денег в руках не держал, поэтому, от радости заколол двух последних барашек, у себя во дворе длинный стол накрыл, и всю деревню пригласил на предвыборный банкет.
А тогда, в этой деревне, как и во многих других деревнях, мужчин практически не было. Все они отправились в российские ебеня за городской деньги, дабы вернуться в родную деревню в красных туфлях с помполями, но увидев, впервые в жизни, белые ноги продавщицы Сельпо, навсегда теряли родную деревню. А практически все дома этих бедолаг находились под залогом банков – мародеров.
Люди долги посидели, кусок хлеба покушали, выпили и начали гудеть, то бишь требовать продолжения банкета.
Так гудели и шумели, что их голоса донеслись до кабинета начальника села. А начальник села, как правило должен быть членом республиканской партии.
Типовой типаж.
Непременно идиотское выражение лица, шляпа в дырках, символизирующие зеленый горошек, изношенная и грязная рубашка с бахромой на воротнике, галстук цвета блевотины, вонючие носки и рваные башмаки.
Типичный представитель власти крестьянского значения эпохи кремлевского Гетто.
А в кабинете, где воняет как в свинарнике, висит портрет Дяди Нации с кругами под глазами и грецкими орехами в щечках на случай длительной депортации. Однако, взгляд у него невозмутимый. Типа, все под контролем.
А до Революции, друзья мои, в наших холодных краях орудовал такой, весьма интересный женский контингент, у которых было единое профессиональное прозвище: “Голова – Вишня”.
Именно эти женщины курировали раздачу предвыборных взяток, проверку имен, фамилий и явок. Но почему – то в эти тяжелые, тревожные предвыборные дни, они поголовно волосы красили в вишневый цвет. А гюмрицы и жители близлежащих деревень и поселков городского типа – народ впечатлительный. Вот и дали этим женщинам прозвище:
“Голова – Вишня” или “Вишневая голова”.
И вот начальник села – отличник боевой и политической подготовки – вызывает к себе одну из таких вишневых голов и требует разобраться, мол, вчера этот придурок у меня клянчил тысячу драм, а сегодня разгулялся на всю деревню. Разберись!
А там уже загудели по полной. Третьего залетного барана закололи. Бутылки в ход пошли. Танцы. Громкая музыка.
Наш консервативный мат в адрес всех трех партий, которые выдали банкетные деньги.
И вот когда поднялся шум, что протестный электорат берет предвыборные взятки со всех партии, власть изменила концепцию.
Каким образом?
Сижу лома, никому не мешаю, работаю над теперь уже культовой книгой “Похороны моей Звездочки” и стучат в дверь.
Соседка сверху.
Говорит:
- Дашь мне твой телефон на пару часов?
Говорю: - Заходи и толком объясни, что случилось?
А она говорит: - У меня старый кнопочный телефон! Пошла в штаб республиканской партии за предвыборной взяткой, а эти уроды говорят, что изменили систему выдачи денег. Теперь уже до выборов денег не выдают. Надо сначала голосовать, и прямо в избирательной будке снять бюллетень на телефон и представить в штаб. Только тогда выдадут деньги. А у меня в телефоне нет фотоаппарата.
Через пару часов вернула телефон.
Такая счастливая была.
Спросил: - Рассказывай, как все прошло?
Говорит: - Представляешь, по всей Армении взятка – 10 тысяч драм, а у нас в Гюмри – 15 тысяч. В штабе Тупого вообще выдают по 20 тысяч. Говорят, Гюмри – протестная зона. Надо было к Тупому идти.
Спрашиваю: - А что купила?
Говорит: - Бутылку подсолнечного масла, сыну ботинки, немного конфет и белую простыню?
Я удивился и спросил: - А белая простыня зачем? Ты же далеко не девственница!
Не поняла она поэзию русского символизма.
Это я не к тому, что глава государства занят смесителем для душа. А к тому, что вы поняли, отчего он, я, мы вас освободили.
Поэтому, это не смешно.
Гранта Динка убили 19 января 2007 года.
Про турок, которые отрицают Геноцид армян, он очень красиво сказал: “Они отрицают то – о чем понятия не имеют”
Сказал – и открыл ящик пандоры.
В самой Армении никто не открыл. С этим прожили целых четверть века.
Своего Гранта Динка у вас не оказалось, а четверть века были хуже Геноцида. Просто, вы об этом понятия не имели.
Вы все – еще строите спортзалы, где баскетбольный мяч не лезет в баскетбольную корзину.
По подсчетам избирательных взяток от этих трех партий, 87 процентов населения Армении за 20 баксов продавало себя, свое прошлое, свою страну, будущее своих детей.
А ваши жоржики – доценты, туфта – интеллигенты и фуфло – деятели культуры принимали эти правила игры. Принимали за кастрюлю жратвы и тарелку горохового супа, с остывшим жиром по краям тарелки, но непременно без мяса.
А я остался единственным, кто в булочную спускается за счет продажи своих книг.
Поэтому, пор уходить, чтоб подняться на новую гору.
ЭПИЛОГ
Разница между этими фотокарточками моего мятежного попа из белого мрамора – прадеда Тер Акопа Хачванкяна – те самые четверть века. Дело не в том, что он сильно изменился.
Большевики специально, по очереди расстреливали его сыновей, а его оставляли в живых, чтоб сломать его.
А он не сломался.
Последний раз его вызвали на допрос, в Ереване на Налбандяна, летом 1940 года. Он там проповедь прочел чекистам. Проповедь о том, что под кожаными куртками нельзя забывать, что вы родились армянами.
Армянские чекисты в подвале КГБ, слушали его разинув рот и развесив уши. У них на него рука не поднялась. Даже после того, как он сказал всем: - Вы убили моих трех сыновей, а меня оставили в живых, чтоб я вам, что сказал, в свои 74 года?
Раз вызвали сюда, значит выхода два: либо прямо сейчас меня расстреляете, либо отпускаете домой. Но, все равно, я ненавидел и буду ненавидеть вашу советскую власть.
Начальник КГБ сказал: - Иди домой, отец! Пока я здесь работаю, никто тебя не тронет, и больше никогда сюда не вызовет.
PS
У человека всегда есть выбор.
Его вызвали, чтоб расстрелять. И расстреляли бы, если бы он наложил в штаны.
Такова психология любой тоталитарной власти, любого диктаторского режима: они боятся тех, кто не боится их.
Все, что нынче происходит с вами, – это все написано в его дневниках от 1929 года.
Все сбылось один к одному, но главное – еще сбудется:
“Пока Российская и Османская Империя не исчезнут с лица земли, моя Библейская земля не успокоится”
Он так сказал. Очень давно.
На гору надо подняться. Хотя бы, ради него.
Нынче с меня другой спрос. На нержавейки от власти я не рассчитываю, ибо только зов предков на дает крови превращаться в воду.
