Безумно радует, что последняя книга занимает первое место на хит – параде.
Последняя книга всегда должна быть лучше предыдущих.
Это показатель того, что автор не спекулирует на успехе.
И что харакиерно, тематически эта книга никак не связана с Арменией, а русские и немцы очень боятся этой темы.
“Повесть «Последняя осень Кёнигсберга» — часть большой, до сих пор болезненной темы Великой Отечественной войны, притом с той ее стороны, которая долго и сознательно подрубалась, как растрепанный неровный край полотна: события происходят сразу после войны на бывшей немецкой земле, разбомбленной британскими и захваченной советскими войсками. И построены вокруг взаимоотношений победителей и побежденных.
Но основной диалог автор ведет не с героями и не с читателем. Повесть неожиданно канонична с точки зрения специфики «большой» русской литературы в поиске этической основы. Способность оставаться человеком в самых античеловеческих обстоятельствах — главный предмет этой книги.
Они оба некрасивы: страх и ненависть всегда отвратительны и унизительны. Один топчет сапогами то, чему не знает цены. Второй слаб и не имеет даже призрачного выбора.
Может ли остаться человеком Победитель, который на самом деле — всего лишь потерявшая свое гнездо и стаю перепуганная птица, оказавшаяся в чужом лесу: незнакомом, непонятном, откровенно враждебном?
Может ли остаться человеком Побежденный — сброшенный в подвал своего бывшего дома, вынужденный наблюдать, как его родные стены обихаживают чужаки, имеющие право на месть и ненависть?
И насколько различен или един для них путь — и навстречу друг к другу, и к самим себе, к своему нравственному стержню?
И этого было бы более чем достаточно, если бы не география и национальная принадлежность героев. Опять же типичные для русской классической традиции образы Маленьких людей, не претендующих на сложившуюся в западной литературе попытку их «вырастить» — еще и люди без родины, которым только что наживую обрубили корни. И все они лишены возможности или права — не автором, а реальной историей — как вернуться в собственный дом, так и свободно отыскать новый. В отличие от наглядного персонажа-символа повести: аистов. Небо не имеет границ… Но этот символ оказывается двойственным, подсказывая преимущество человека (даже Маленького) перед свободной в полете птицей.
Аист возвращается в свой дом, ведомый его закрепленным в памяти образом. Это импринтинг, запечатление.
А человеку тот же импринтинг позволяет воссоздать утраченное, перенести дорогие воспоминания и важные ориентиры на новое место. Запечатленные с детства понятия «по-людски», «по-соседски», чувства правильности и недопустимости, благодарности и ответственности оказываются сильнее обстоятельств и времени. Для кого-то — слишком короткого времени. Но и его иногда хватает на поступок и… любовь.
Любовь, цена которой — жизнь. Еще один сюжетный и нравственный вопрос повести: можно ли хотя бы немного побыть человеком тому, кто сам создает античеловеческие обстоятельства и сеет взаимный страх?
Увы, но выбранная автором жанровая модель русского реализма не предполагает всеобщего счастливого финала. Самое большее, что он может сделать — остановить кадр, оставив нам оборванный не на последней странице фотоальбом немецкой девочки: размером с ладонь, где на одной стороне — фотокарточки, а на другой — ее собственной рукой запечатленные воспоминания о беззаботном детстве.
На своей земле.”
Редактор Наталья Мешкова – Залибекян.
